Яков Поддавайлов открыл глаза. Над ним нависала тяжелая каменная стена, высокая, сложенная из кусков серого гранита. Увиденное насторожило и со скрежетом стронуло с места окаменевший механизм мыслительного процесса, из-под жерновов которого вытекла хиленькая струйка мыслей. Эти порождения психофизических орудий, поблуждав по пустынным лабиринтам мозговых извилин и повстречавшись с полусонным воображением выдвинули единственную версию происшедшего: он в ужасных подземельях инквизиции. И глядя на влажные слизистые камни, тускло поблескивавшие при скудном освещении, нисходящим откуда-то из верхних границ его темницы, он без колебаний признал, да, это и есть темница, а ещё хуже – склеп в котором он лежит замурованный подобно героям Эдгара По. Лежит на каменном полу, холод которого вытягивает из его обнаженного, страдальческого тела последние капли жизни. Венец мученика видел на своей главе, а он не сомневался в том, что он и есть великий мученик, всё тело так болит и ломит. Рядом с ним копошатся какие-то отвратительные твари. Они тычутся в его беззащитный организм, ища в нем и пищу и тепло. А он лежит, не имея возможности защититься, безобразные каты связали руки и ноги, так что те онемели от жестких пут. Возможно, тело его потеряло чувствительность после долгих ужасных пыток, оными так славились инквизиторские палачи. А этот отвратительный запах, исходящий от чьих-то испражнений, сушит горло. Судорога волной прокатилась по телу, дурнота вскружила голову, вызывая тошноту, и не давая сосредоточить мысли в одну точку. Хотя бы собрать их в одну кучу. Что случилось? Почему он здесь, а не дома. Хотя бы крохотную зацепочку, чтобы вспомнить вчерашний вечер, малюсенький такой маленький эпизодик. Тогда, наверное, сможет он понять, почему лежит здесь замурованный в этом каземате, а не у себя дома на диване. Ко всему прочему присоединилась ещё головная боль. Знакомое ощущение, очень знакомое, вот они, проблески сознания, начинают появляться. Так и есть, вчера был на крестинах у знакомых своих знакомых. Так за это же не сажают в тюрьму, да ещё в такую. Не мучают бессердечными пытками, как здесь. А впрочем, всё возможно в нынешнем веке. Возможно и с этим делом решили вести беспощадную борьбу. «Так почему не предупредили, я, быть может, сам бросил пить. Мне и самому надоело, может даже больше чем моей жене. Она вон здоровая, поди лежит себе на диване полёживает, в подушках нежится. А я, наскрозь больной душой и телом валяюсь в каком-то бараке на грязном полу, голодный, холодный. Это с моими-то болячками; ревматизмом всего организма и отдельных частей тела, камни и не просто камни, а булыжники висят под глазами, я ещё не говорю про геморрой внутренних конечностей. А вы посмотрите на мой торс-пресс — ахните, увидев такое. А я его ношу, терплю и не ною, как некоторые. Не плачу над каждым грамма-сантиметром на квадратный метр моей талии. Так что же, выходит — не в ихнем я цугундере. Не ихние палачи вязали мне руки, не истязали меня садисты, отчего же ноет всё тело? Ни вздохнуть, ни охнуть. Хотя бы воды дал кто испить, жажда, будто ветра всех пустынь иссушили моё горло, во рту словно клопы испражнялись всю ночь ... »
Он попытался пошевелиться, придвинуться поближе к стенке, которая ему казалась такой влажной и холодной. После нескольких попыток ему это удалось и он, ткнувшись в стену лбом с блаженной улыбкой стал облизывать выпуклые камни, ему казалось, те камни сочились прохладой подвала, но это облегчения не принесло. Лизнув ещё несколько раз шершавый камень, он заплакал:
— Боже! — запричитал — За что такое наказание? Выпустите меня отсюда, люди добрые!
— Меньше пить будешь, паразит окаянный! Заслужил. — Раздался чей-то суровый голос сверху.
— Клянусь, клянусь последними волосами на моей больной голове, больше не буду, ну ни капельки. Христа ради, дайте только водицы испить. — захныкал Яков, упершись в стену лбом.
— Иди, хлебай, ванна рядом. Развалился тут, не пройти. Вставай боров!
Жена проходя мимо лежащего в прихожей мужа, лягнула того в оголённый бок. — Свинья, ей богу свинья. Пришел вчера поздно, чуть ли не ночью, даже раздеться не смог, так и свалился у дверей. Посмотри, на кого ты похож, всё облевал. Уууу…, паразит!!!
Не совсем вернувшись в реальность, Поддавайлов с помощью жены сел, тупо вращая глазами, оглядывая себя и помещение. Ноги его в грязных ботинках застряли в узких штанинах, спущенных ниже колен; так видно он пытался снять брюки, не разуваясь. Рубашка, застёгнутая на все пуговицы и снятая через голову, безнадёжно сплела его руки за спиной. Не без труда освободившись от одежды, Яков поднялся, и по стене, оклеенной обоями имитирующими каменную кладку, охая и проклиная себя, скрылся в ванной комнате, сопровождаемый месячными котятами.
В следующие выходные, Яков Поддавайлов не слушая возражений жены, на свои карманные рубли купил новые обои в цветочек и оклеил прихожую.
27.04.2017.
