Крутое пике лейтенанта Иванова - 3

Из полученной информации Иванов понял, что теперь ему, уж точно, кранты. Ему предстояло спасти пассажира рейса с места 18-А. Зовут Терпизуб  Котэ Збарович (что за птица? где тут имя, фамилия и отчество? или это кличка?). В багажном отделении лежат парашюты. Рейсом возвращается команда парашютистов  из воздушного шоу “Летящие против ветра” (а команда охотников из артели “Белке в глаз” случайно не летит? может, в багажном отделении ружьишки пристрелянные?). Рюкзак с двумя сердечками, там парашют для тандем – прыжка.

- Лейтенант, ты прыгал с парашютом?

- Прыгал, два раза.

- Бог троицу любит.

О том, что после первого прыжка он сломал обе лодыжки, а после второго, его искали всей ротой, лейтенант умолчал. Не тот случай, чтобы хвастаться.

После приземления, найти свободную, укромную местность, удаленную от посторонних глаз (это в Китае?), и ночью развести три костра по вершинам треугольника (равнобедренного, прямоугольного, тупоугольного?). Прилетит самолет, дальнейшие указания у пилота (а прилетит, а найдет? а летчик, не из команды камикадзе, случаем?). И последнее, что убивало и не давало никаких шансов на возражения и лишние вопросы: Задание на личном контроле Москвы. Должен понять и принять.

Эх, высоко взлетел, Иванов, как бы не шмякнуться с такой высоты.

- Лейтенант, - подвел итог Первый, приказывать в данной ситуации не могу, но это приказ. Конец связи.

Иванов только сейчас заметил, как замерз. А, что удивительно, за бортом минус пятьдесят, а отопление не включили в целях экономии.

Лейтенант поднялся в багажный отсек. Прислушался. Звуки стрельбы, беготни, суматохи и раздрая не услышал. Турбины натружено гудели в унисон. 

Обнадёживало. Перебрался к двери, замер, выждал паузу. Или все спокойно, или…  Во второе “или” верить не хотелось. Посветил фонариком в поисках нужного парашюта. Хорошо, что летим на “Боинге”, - успокаивала мысль. 

Отметая чемоданы и сумки, наткнулся на груду рюкзаков. Вот и он – два сердечка. Раскрыл, похоже на парашют. А вдруг просто палатка для влюбленных? Лейтенант отринул такое развитие событий.

Прихватил дипломат (не кража) для самообороны и спасения пассажиров (смягчающее обстоятельство, если признают кражей), железным уголком в висок (если удачно попасть) можно продлить жизнь (себе, разумеется, а не тому, кому в висок). 

Подошел к двери. Еще раз прислушался. Надо принимать решение: Время разбрасывать камни и время собирать пришибленных. Постучал.

Дверь открылась, вошел бортинженер.

- Ну, - лейтенант.

- Летим.

- Все живы?

- Все. У пассажиров шок прошел, пришел жор.  Попросили еду, любую. Террористы разрешили. По виду они спокойны, все идет по их плану.

- А ты?

- Лежу трупом, мешаюсь на кухне, думаю, я тут нужнее, чем в кабине.

- Очень, очень даже нужнее.

И лейтенант посвятил бортинженера в ситуацию, про разговор, про приказ и в конце добавил:

- Первый сказал, чтобы я передал экипажу кодовое слово «автомотовелофототелерадиомонтёр».  

- Как ты запомнил?

- Жить захочешь, и не такое в память запишется. – Долго и незачем объяснять, что такое слово часто упоминал отец, когда телевизор ломался  на второй день после прихода телемастера. – Но что это значит?

Летчик поправил форму, встал по стойке смирно:

- Товарищ лейтенант, это значит, что мы поступаем в ваше распоряжение, и должны следовать вашим указаниям от имени командования на самом высоком уровне, пока вы находитесь на борту.

У лейтенанта подкосились колени, ему неимоверно захотелось сесть на корточки, забыться, уснуть и проснуться в другой реальности. Он выдержал и это испытание – такая ответственность, нельзя показать слабину и неуверенность в ходе операции.

- Вот так вот, да? - все, что и смог ответить лейтенант. Ему почему-то вспомнился эпизод из фильмов про войну, где самый отчаянный во время боя кричал: Командира убило! Принимаю командование на себя! Рота, слушай мою команду!

Хотя в данной ситуации была не война и ни кого не убило. И слава богу.

Прямо на ходу, чуть ли ни на коленке расписали план действий.

Ясен перец, лейтенанту в салоне появляться нельзя. Террористы не адекватно могут оценить его длительное отсутствие. А, так, глядишь, и прокатит. Кто-то из стюардесс при раздаче еды передает записку пассажиру с места 18-А, чтобы тот под любым предлогом вышел в туалет: несварение, отравление, послеобеденный ритуал чистки зубов. В то, что террористы потеряют второго пассажира, верилось с трудом. Бортинженер будет страховать и, в случае нештатной ситуации, применить все меры для устранения террориста.

И как-то стихийно создается наподобие подпольной организации в тылу врага, правда, на своей территории. 

С запиской получилось удачно, и пассажир оказался адекватным. Без всяких вопросов, не привлекая внимания и не делая резких движений, дождался момента выйти в туалет.

Террорист, проводив его до кабинки, вернулся салон, контролировать ситуацию, но далеко не уходил.

Стюардесса постучалась, пассажир приоткрыл дверь.

- Вы Терпизуб?

- Нет, Никифоров.

Замешательство. Что-то не так.

- А у вас какое место?

- 18-б.

- А почему вы сидите не на своём месте?

- Просто поменялся с соседом, знаете, люблю сидеть у окна. А он отнёсся с пониманием.

Чёрт, чёрт. Засада. Лишние хлопоты. Всё сначала.

- Возвращайтесь на своё место. И, пожалуйста, без резких движений.

- Понимаю. Можно тогда, уж раз я здесь,схожу в туалет?

Со второй попытки, при разносе напитков, стюардесса “случайно” опрокинула бокал с томатным соком на Терпизуба.

- Ради бога простите. Я сейчас всё улажу.

Она умоляюще посмотрела на террориста. Виновата, не удержала разнос, просто почищу на кухне, моя обязанность.

Террорист недобро посмотрел в ее сторону, но разрешил. 

За шторкой, стюардесса обратилась к пассажиру:

- Вы Терпизуб?

- Да.

На всякий случай, чтобы не было еще каких-нибудь случайностей:

- Котэ Збарович?

- Откуда вы знаете? Я лечу по паспорту жены.

- А вот это делать нехорошо, это из-за вас такие проблемы. Пока я вас отмываю, бортпроводник вам все объяснит.

- Вы уверены? Мне кажется, что он без сознания.

- Просто слушайте и ничему не удивляйтесь.

Ничего себе, ничему не удивляйтесь, тут, как бы с ума не сойти. Пока бортинженер проводил с физиком первичный инструктаж, напоминающий разговор трупа с наследником, лейтенант снова вышел на связь.

- Первый, физика нашли, парашют тоже.

- Прыгнуть сможете?

- Прыгнуть дело не хитрое. Не уверен, что сможем приземлиться.

- Лейтенант, запомни, еще ни один парашютист не пропускал конечную остановку. 

Это как-то ободряло и одновременно настораживало.

- Но, прыгать с десяти тысяч, как-то стремно, в космос бы не улететь.

- Скоро начнете снижаться. Прыгайте с высоты четыре тысячи.

- Рулетка с километрами имеется на борту? Хотелось бы сначала замерить расстояние.

- Будете прыгать на глазок.

Лейтенант, вместо того, чтобы спросить, на чей глазок, коротко ответил: “Есть”. Чего зря мутотень разводить при таких обстоятельствах?

Через паузу вызвал капитана-рыболова:

- Слышал? Ставки какие?

- Для тебя нерадостные, но я все равно поставил на тебя. Почему-то я в тебя верю.

- Коли веришь, и хочешь выиграть, не знаю как, не представляю твоих дальнейших действий, не приказываю, не советую, но отследи, засеки, прочувствуй, наконец, где я, и будь минимально близко.

- Учти, я по суше не хожу, но все, что могу, сделаю. Что-то мне уже рыбалка стала не так интересна, как постоянное твое спасение. Да, тело передал, тут все в порядке. Военным, по описи, обещали похоронить с почестями.

- Вот за это спасибо. Надеюсь, со мной тоже все будет в порядке.

- Не дури, не время.

-До связи, хотя, даже не знаю, когда еще пересечемся.

В это время в кабине пилотов развивалась другая операция. Под каким названием, нам совсем неинтересно, главное, чтобы все выжили.

Главный террорист приказал:

- Снижаемся, прямо по курсу будут взлетно-посадочная полоса.

Самолет пошел на снижение. Главный открыл дверь и что-то зычно скомандовал.

Лейтенант и физик готовились к прыжку. Бортинженер должен был открыть гермолюк внизу фюзеляжа, после прыжка закрыть и “очнуться”. Далее по обстоятельствам. Если не хватятся лейтенанта, если не обнаружат отсутствие физика, если… Два много всяких “если” может случиться, чтобы навсегда остаться в этом Китае.

Физик был серьезен и спокоен, как при испытаниях новой водородной бомбы, когда от его действий зависит судьба эксперимента и участвующих в нем людей. Хотя большая ответственность лежала на лейтенанте, который заметно нервничал. Больше всего его интересовал вопрос: кто складывал парашют, и в каком состоянии - второй попытки не будет. “Чур, нещетово” из детства – не прокатит.

Для прыжка позаимствовали у спортсменов костюмы, шлемы, очки и перчатки – война все спишет. А в случае удачного прыжка, можно и возвратить.

Бортинженер открыл гермолюк.

- Высота 4000 метров, - прокричал он.

- Откуда знаешь? – также громко спросил лейтенант.

- Если бы было больше, меня бы выкинуло к чертовой матери.

- Ни хрена у вас методы, по-другому никак нельзя? 

- По-другому, по приборам, а они в кабине.

- Тебе мой совет, поставь прибор здесь. На всякий случай. Вдруг такая же ситуация повторится. Ведь сдует же, в конце концов.

Под брюхом самолета проплывала территория Китая. “Ладно, хоть прыгать на сушу, а не в океан, зафиксировалось в голове у лейтенанта. В случае чего найдут сразу, водолазов привлекать не надо”.

Он издал крик Тарзана в заглавной роли с Джонни Вайсмюллером в одноименном фильме и шагнул в пространство. В этом крике были не жажда бури, сила гнева и пламя страсти, а объединенное рычание собаки, трели на скрипке и воя гиены. И огромное желание выжить.

Любой прыжок с парашютом требует определенной смелости. Не каждый отважиться прыгнуть, посмотрев в открытые двери люка. Немногие соглашаются прыгать в спарке, имея за плечами всего два неудачных прыжка.  Да еще с новичком, от которого можно ждать, что угодно, вплоть до перегрызания строп.

Прыгнуть на чужой территории, с ценным физиком-ядерщиком, которого надо спасти любой ценой, на случайном парашюте, и вообще неизвестно, парашют ли это, и при этом не обделаться, мог от безысходности только лейтенант Иванов.

От раскрытого парашюта сильно тряхнуло, показалось, что бедолаги зависли в воздухе против всяких законов природы. Лейтенанту на какое-то время показалось, что его напарник устремился к земле без него, но скосив глаза, убедился, что дружная команда вся в сборе.

И еще подумалось, если ему, лейтенанту Иванову, придется в глубокой старости прыгать с парашютом, вставные челюсти он будет оставлять на аэродроме.

Приземление и лейтенанту, и физику принесло массу положительных эмоций. Во-первых, живы, во-вторых, ничего не сломали, не считая пару веток при приземлении, а в-третьих ,земля была почти рядом, в каком-то полуметре, потому как парашют зацепился за верхушку лещины, на чем приземление, собственно, и закончилось.

Пролететь четыре тысячи метров и не спрыгнуть с полуметра, да это смешно. Надо просто освободиться от строп. 

Попробовали раскачаться, но только раскачались и все – аттракцион: бесплатные качели. Конкурс: помоги другу тоже не увенчался