Побег из Тартара. Глава 10. Рита. В больнице

            Участковый уполномоченный капитан Ломакин не любил, когда вызывали в Управление округа, да еще так срочно, и в этом его можно было понять: разве кто любит разговоры с начальством? Может, кому-то нравится стоять на ковре и выслушивать несправедливые обвинения в халатности и бездействии?
           Да, на участке полно проблем — никто и не спорит, но террористы?.. Что делать террористам в городе, чья жизнь кипит вокруг всего двух небольших промышленных предприятий: деревообрабатывающего комбината (и это еще громко сказано) и завода по выпуску керамических изделий?
            Почему-то сразу все решили, что в сегодняшней аварии задействованы террористы. Взрыв посреди проезжей части повлек за собой длительное перекрытие самого оживленного участка дороги, из-за повреждения трубы с горячей водой пол-района остались без отопления и водоснабжения — и это в самый разгар Крещенских морозов. И ты попробуй докажи теперь, что не верблюд! Начальству что надо? Надо найти виноватого и по возможности прилюдно устроить показательную порку, чтобы видели наверху, как они радеют за народ — просто ночей не спят! Вот сейчас на него и повесят всю ответственность за то, что движение на главной трассе города остается парализованным до самого вечера.
            Кто мог подложить в автобус взрывное устройство? Пока нет никаких зацепок, опрос случайных свидетелей мало что дал, но все же лучше, чем ничего: твердят про полный автобус собак, вой по всей улице, и про парня с девкой, якобы скрывшихся с места происшествия. Естественно, никаких примет они не запомнили, мол все было, как в тумане. Желтая пресса уже брызжет ядовитой слюной о готовящейся серии терактов в торговых центрах города и о бездействии полиции.
            Капитан Ломакин прекрасно представлял себе, что сейчас выскажет ему начальник УВД по городскому округу полковник Шубин, да он и без полковника сто раз уже высказал все это самому себе: как пропустил? Не такой уж большой район, все приезжие на виду — фактически, как в большой деревне. Местные жители, которых абсолютное большинство, и сами с подозрением относятся к незнакомцам — вроде и пришлых никого не заметил, а все равно пропустил, недоглядел, все ж таки!
            — Вы к Шубину, Степан Митрофанович?
            На пропусках сегодня сидел Юрка Сорокин — стажер. Молодой и зеленый, недавно из армии, а уже пристроен родственниками на теплое местечко отращивать зад. А лучше бы дали парню побегать с операми по вызовам, или поставили в помощники, хоть ему же, Ломакину. Район, хоть и не особенно большой, все же требует постоянного внимания, а лишних людей не допросишься. Он уж не молоденький по этажам скакать: и сердце барахлит, и проклятая шпора в пятке не дает нормально ходить, да и, что греха таить, тяжеловат стал, годы берут свое — надо бы худеть, да поесть как следует удается только вечером.
            — Не устал еще от безделья, Юра? — укорил его Ломакин вместо приветствия. — Тебе надо опыт нарабатывать, бегать по полям, пока молодой. Небось, скука смертная бумажки перебирать! Что ты здесь, в своей будке можешь узнать о нашей работе?
            — Да я же учусь на вечернем, — похвастался парень, открывая замок. — Шубина вызвали в область, а про Вас спрашивал следователь Игнат Владимирович. Сказал, раз уж Вы здесь, зашли бы к нему, — передавал распоряжения Сорокин.
            Ломакин недовольно крякнул и направился к лестнице. Второй этаж, о лифте и мечтать не приходится. Что там еще стряслось у Копытова? Закаленная многолетней службой в органах интуиция подсказывала, что ничего хорошего.

            — Здорово, Митрофаныч! — следователь поднялся из-за стола ему навстречу, протягивая руку. — Присаживайся. Чайку, кофейку? Есть отличные сушки.
            Копытов выглядел смертельно усталым, исхудавшим. Ломакину показалось, что пиджак стал велик ему размера на два, а ведь не так давно трещал на плечах.
            — Все на сухомятке сидишь, Игнатик? — пожалел он коллегу. — Как детки?
            Следователь прикусил сушку с завидным хрустом и запил кока-колой из большой бутылки. Осуждающе глянул на участкового. Да, сидит на сухомятке, хочет и сидит — кому-то это мешает? Лерка-зараза выставила условие, и он был вынужден принять его, чтобы видеться с детьми. Теперь треть зарплаты будет переводить ей, а на жалкие остатки не особо разгуляешься со жратвой, вот и приходится грызть сушки. Ломакину легко рассуждать, он за своей Матвеевной, как за каменной стеной, и дома его всегда ждет горячий ужин — вон животик-то, мирно лежит рядышком, на коленях, хоть второй стул подставляй.
            Копытов опустил перед Ломакиным кружку с кипятком и подвинул блюдечко с сушками.
            — Такое дело, Степан Митрофанович, — он не ответил на вопрос и снова сел за стол. — Ты помнишь, два дня назад было совершено изнасилование на Королева?
            — Ну, — коротко ответил Ломакин. — Так там было взятие с поличным.
            — Не все так просто, Митрофаныч, — вздохнул Копытов. — Парня этого, сожителя потерпевшей, пришлось уложить в больничку…
            — Это что же, в камере постарались? — озаботился участковый.
            — Нет, — следователь покачал головой. — В камере он был один. Утром обнаружили его лежащим на полу без сознания, когда разносили завтрак. Лежит пока с подозрением на разрыв селезенки, если ничего не изменится до вечера, то придется транспортировать в ЦГБ.
            Ломакин помалкивал и жевал сушку. Насчет того парня он имел собственное мнение, но озвучивать его здесь, значит нарваться на новые неприятности, которых и так хватает с избытком.
            — Отец его уже был с самого утра вместе с адвокатом, уже требуют освободить под подписку, но… — следователь вздохнул еще раз. — Короче, не все там гладко, в этом деле, но не за этим я тебя пригласил: немного другое хотел с тобой обсудить, но мне кажется, это связано с тем случаем. За новостройками по улице Калинина большая помойка, знаешь?
            — Это Карена участок, — с облегчением отбился Ломакин.
            — Три дня назад там перебили свору бродячих собак, — не дослушал следак.
            — Огнестрел? — удивился участковый. — Ты что, хочешь сказать, Игнатик, у нас тут всплывает хранение незарегистрированного оружия? — спина покрылась липким потом. Если введут Чрезвычайное Положение о даче можно забыть. И о нормальном питании, хотя бы один раз в день, пусть и вечером.
            — Нет, — успокоил Игнат. — Собак перерезали старинным кинжалом. Будет время, сходи в камеру вещдоков, поинтересуйся — настоящий музейный экспонат, — следователь умолк, чего-то соображая про себя.
            — Ну и что?! — не выдержал участковый. — При чем здесь я и мой участок?! Перебили бродячую свору — это не преступление! Ищите владельца раритета! Есть у нас в городе шизанутые коллекционеры?
            — Не кипятись ты, Митрофаныч, ищем — дело не в этом.
            — А в чем тогда?
            — Убийство собак, само по себе не преступление, хотя сейчас уже бытует и другое мнение, тут дело в способе убийства — всем им вспороли животы, даже щенкам. Жестоко, не находишь?
            — Нахожу, — буркнул Ломакин, мрачнея все больше и больше.
            Куда клонит следак, не поймешь. Ритуал что ли, какой проводили на помойке? Это не лучше хранения огнестрела — сначала ритуалы на помойке, потом на кладбище с покойниками, а потом они узнают, что в городе орудует маньяк, второй Чикатило.
            — Вспороли кинжалом, и пальчики на нем отлично просматриваются, — доложил следователь, словно о своей личной победе.
            — Ну и?.. Определяются, пальчики-то?
            — Еще как! — кивнул Копытов. — Пальчики той самой пострадавшей два дня назад. Шмелевой Маргариты Сергеевны, зверски изнасилованной. А это уже твой участок, Степан Митрофанович.
            Ломакин подавился чаем и больно оцарапал горло сушкой.
            — Вона как! Ничего себе!
            — Да, — кивнул следователь. — Но это еще не все.
            Участковый напряженно застыл на своем стуле.
            — Если ты помнишь, там недалеко свалка. Так вот, в тот же день водителем мусоровоза там обнаружен труп женщины-бомжа. Звали ее, как выяснилось, Наталья Геннадиевна Рожкова, по заявлению своих родственников пропавшая около трех лет назад. Так вот, лежала она в своих собственных кишках. Что скажешь?
            Ломакин хладнокровно отхлебнул из кружки.
            — Скажу я тебе, Игнат Владимирович, так: во-первых, слава Богу, что вся эта резня произошла не на моем участке, а во-вторых, бомжиху могли грохнуть и свои.
            — Местных обитателей уже опросили, и, как минимум, двое видели Шмелеву, распивающую алкоголь в компании с Рожковой, позднее убитой, и эти двое, после отвели Шмелеву домой за вознаграждение. И еще, рядом с ней — внимание! — Копытов щелкнул пальцами, — они заметили высоченного мужчину, но, правда, тут они запутались в показаниях, разглядели его плохо. Вроде был, а вроде и не было.
            — А после, значит, он ее и изнасиловал, — пробормотал Ломакин. — Выходит, она сама его и впустила… пока муж спал на кухне.
            — Вполне могла, — согласился Копытов, вспоминая холодные ночи под пледом на лежбище, сооруженном из кухонного углового диванчика и трех табуреток, когда зараза-Лерка не пускала его в супружескую кровать из-за запаха алкоголя.
            — Выходит, ее сожитель вполне может быть не при чем, — озвучил свои мысли участковый и достал из кармана пачку с единственной оставшейся сигаретой. Разве с такой работой бросишь курить?
            — Вот в этом направлении и следует поработать, Шмелеву нужно потрясти как следует, — Копытов аппетитно захрустел сушкой. — Пошли кого-нибудь из своих ребят в больницу! 

                                                                                                                                                                       * * *

            — Ну наконец-то! Чего так долго? Я уже