Побег из Тартара. Глава 12. Один на один с монстром

        Монстр требовал еды, ему нужно было расти, и расти он хотел быстро. Рите казалось, он бьется внутри нее, лезет наружу, раздирая окружающие его мышцы и кожу, и всеми силами пыталась не кричать: кусала губы, корчилась на кровати, стискивая руками простыню и задерживала, как могла, дыхание. На испытание кислородным голодом маленький звереныш реагировал новыми укусами изнутри.
          Долго не дышать не получилось, воздух с хрипом рванул в легкие, обдирая опухшее горло и девушка снова скрючилась в позе зародыша, наматывая ткань постельного белья на кулаки. В ответ на особенно сильную боль, резанувшую по низу живота, Рита чуть не закричала, поджав под себя ноги, резко выгнулась. Кричать нельзя — стоило начать стонать, как сердобольные соседки звали медсестер, а все они были в опасности рядом с ней: на крики приходил и суженый, заполняя палату своей вонью.
        Рита видела, как нетерпеливо он ждал того момента, когда родится его отродье, как радовался ее мучениям, силе своего звереныша и специально подгонял стадо муравьев под ее кожей.
          Постепенно режущая боль затихла, Рита смогла отдышаться и распрямиться на кровати.

          Маленький клон устал бороться за свое выживание и затих, он был еще слаб и, чтобы окрепнуть нуждался в регулярном обильном питании. В дальнейшем, для кормежки отлично подойдут ткани его матери, собственно, для этого она и предназначена — стать первым донором плоти для него, но пока он не вырос до нужного размера придется усваивать необходимые питательные элементы из ее крови, и зверь открывал в мелких кровеносных сосудах ранки — ему нужно было выжить любой ценой.
          Исходя из заложенной в него памяти всех прежних ипостасей, он знал, что матерей приходится подстегивать к кормлению, редкие из них едят столько, сколько требуется растущей популяции клеток Первой Сущности. Конечно, Главный Носитель постарался быть предусмотрительным и впустил в ее кровь миллионы пищеварительных ферментов, вызывающих неукротимое чувство голода. Стоило матери проявить физическую активность, потратить энергию, как ферменты устремлялись в ее желудок, требуя ее восполнения и немедленного насыщения организма.
          С прежними донорами обычно проблем не возникало, растущий клон знал это из памяти Главной Сущности, но эта мать стала его врагом — несмотря на помощь ферментов, она перестала есть, ее кровь не насыщала, а, следовательно, тормозились бурный рост и деление клеток, тогда как свои собственные страдания она лишь продлевала на неопределенное время, не желая принять тот факт, что обречена стать пищей.
          Пожертвовать своим телом ради жизни другого существа — разве не в этом ее великое предназначение?
          Клон искал в памяти сотен своих собратьев, заложенной в него, ответ: почему мать не хотела подчиняться великому инстинкту, но сколько не рылся в самых затаенных ее уголках — больше таких примеров не находил.
        Ему придется бороться за свою жизнь в одиночку. Он заложник этой матери. Растущий вторичный организм решил немного поспать и набраться сил, чтобы заставить, наконец, своего упертого донора сдаться и начать поставлять в организм новые питательные вещества — его хозяин ждет и следует поторопиться с развитием органов и тканей...

          Девушка медленно разогнулась, слизнула кровь с прокушенной губы, судорожно сглотнула, поморщилась, чувствуя, как булькнуло внизу и потекло по ногам. Хорошо, что здесь, в гинекологическом отделении, предусмотрительно стелили клеенки на матрасы. После каждой новой атаки чудовища приходилось менять простыни, словно он прогрызал в ней проход для себя.
          Рита отдышалась, привстала на кровати и покосилась на кровавое пятно с отвратительными сгустками. Надо подниматься, но каждое движение давалось с трудом организму, обессиленному вынужденным голоданием, даже пить воду девушка боялась. Собрав в комок испачканные простыни, Рита переждала сумасшедшую пляску белых мушек перед глазами и двинулась в путь, заставив идти трясущиеся ноги. В дверях своей палаты она глубоко вздохнула и побрела в сторону туалета — там стояли контейнеры для грязного белья, а из шкафчика кастелянши можно было стянуть чистые простыни и одноразовые пеленки.
        Девяносто восемь шагов туда и столько же обратно по длиннющему коридору старой Городской больницы, держась рукой за стену, превращались в трудное испытание.  Гуляющие по отделению женщины с нездоровым любопытством рассматривали Риту, как редкую диковинку, она старалась не отвечать на их взгляды, смотрела в пол, себе под ноги, игнорировала приветствия, уходила от разговоров, отказывалась от помощи и была благодарна дежурной медсестре Наташе за укоризненное замечание слишком назойливым:
          — Женщины, не приставайте к человеку! Шмелева, ты сегодня опять не притронулась к завтраку! Как ты думаешь поправиться? Смотри, скажу доктору и будут кормить через зонд, ты этого хочешь?
          Рита замерла, покачнувшись на месте, побледнев еще больше от такой перспективы и сравнявшись по цвету с белым халатом медсестры, качнула головой, по-прежнему, глядя в пол. Нет, не хочет, только не это! Детеныша нельзя кормить!
          — Обед чтобы съела, поняла? — отчитывала ее молодая полная женщина.
          Рита молча кивнула и двинулась дальше. Осталось еще двадцать шагов и можно будет прислониться к стене, отдохнуть, переждать, пока не уберется из глаз красный туман и рой белых мух, мешающий смотреть. Ей почти удалось их прогнать. Почти.
        Грязные простыни полетели в бак, Рита прошла в кабинку, немного посидела на унитазе, обработала себя специальными влажными салфетками. Дотрагиваться до себя было больно и страшно, простой, естественный процесс превращался в мучительную процедуру — пытку. Рита накидала в мусорный контейнер окровавленных салфеток и подошла к раковине. Из зеркала на нее глянула изможденная, бледная девушка с глазами, потерявшимися в черных кругах, с обреченным взглядом — взглядом приговоренного.
        Один на один с монстром — смерть ее будет нелегкой и мучительной.
          Стиснув зубы, Рита отвернулась от своего отражения и двинулась в обратный путь, не забыв, захватить чистое белье со стеллажа. Считая про себя девяносто восемь шагов по коридору до палаты и еще три до кровати. Надо поторопиться, пока не проснулся монстр, успеть немного отдохнуть, чтобы пережить бесконечную боль от его острых зубов.
          — Не получишь ни кусочка, — прошептала девушка. — Ни глоточка.
          До палаты она так и не дошла, где-то между пятьдесят восьмым и пятьдесят девятым шагом ее настигла темнота. Странно. Прошло только утро, до обеда еще полно времени, а уже наступала ночь, сколько же она проторчала в туалете? Может, она там потеряла сознание? Рита позволила себе удивиться: ну ладно, она не добежит до выключателя, а остальные-то, чего ждут? Кромешная темень, а никто и не думает включать свет! В сплошном коричневом тумане мелькали красные пятна и нарастал звон в ушах, заглушая остальные звуки, куда-то пропала стена, за которую она держалась и, вообще, стало непонятно куда идти. Издалека кто-то кричал:
          — Ой, падает, падает, держите ее!
          «Никуда я не падаю!» — сердито подумала Рита.
          Тела коснулся холодный металл каталки, а от укусов здешних комаров уже не было живого места на теле.

                                                                                                                                                                       * * *

          Очнулась Рита на своей кровати. Медсестра Наташа, заступившая на сутки вместо Лены, что-то поправляла в сложной системе переплетения тонких трубочек, тянущихся сверху от флакона с лекарством к Ритиной руке. Монстр не подавал признаков жизни и это вселило робкую надежду и притупило чувство осторожности.
          — Его вынули? — прошептала девушка.
          Наташа оторвалась от капельницы и повернулась к Рите.
          — Проснулась? Ну ты даешь, матушка! — медсестра осуждающе покачала головой. — Ты что же творишь, дорогая моя?! Ты почему не ешь ничего?! Решила угробить себя?! У тебя теперь будет дополнительное лечение: психолог придет завтра утром, заведующая распорядилась. Вот мы сегодня побегали из-за тебя! Всех вызвали на ковер!
          Слушать Наташу было здорово, в другой раз Рита с удовольствием бы выслушала ее певучий Вологодский выговор, но только не сейчас.
          — Его вынули? — снова прошептала Рита, боясь надеяться.
          — Кого откуда вынули? — не поняла медсестра. — Как же трудно-то с тобой! Ничего не сказала никому, а у самой кровотечение началось, нам досталось за тебя от доктора! — Наташа вздохнула, колыхнув грудью. — Тебя почистили, но шовчики кровоточат — все же воспаление есть.
          — Там монстр! — не выдержала Рита. — Он изгрыз меня всю, мучает! Неужели вы не нашли его?!
          Рита тут же поняла, что сболтнула лишнее, потому что медсестра жалобно вякнула:
          — Господи!
          Несмотря на полноту, Наташа оказалась грациозной девушкой, ее величавой походкой можно было залюбоваться, она улыбнулась Рите какой-то неопределенной улыбкой, жалостливо погладила по спутанным волосам и выпорхнула из палаты легко, как птичка. Ей следовало сообщить лечащему врачу пациентки Шмелевой, что та, вероятно, немного повредилась в уме.
        Пациентка проводила взглядом медсестру и погрузилась в сон — потерявший кровь организм нуждался в усиленном отдыхе, и еще потому что в капельницу было добавлено снотворное, глаза сами закрывались, к тому же, звереныш молчал.
          Риту подхватило ураганом, закрутило, завертело, зашвыряло из стороны в сторону и понесло по бесконечному зеркальному тоннелю…

                                                                                                                                                                      * * *

          Следующий день принес с собой новые разочарования: звереныш был жив, просыпался после лекарственного сна и кусался внутри нее. Никакое выскабливание не помогло: он цеплялся за жизнь, в отличие от Риты, и прятался, стоило кому-то из