идти. Для
вашей охраны остаются кроме вашего солдата мой связист и разведчик".
- Нет, я тоже в траншею. Пойдемте, Тимофей Иванович!
Мы вышли. Кожевников уверенно повел меня. Выглядело, как будто он давно
знает эту высоту. Интуиция это или он успел осмотреться, когда мы приехали,
но мы с ним заняли удобнейшую позицию. Через несколько минут венгры
поднялись и пошли вверх по склону.
- Ну вот, что вам делать с вашим автоматом. До противника не менее 200
метров. Только неучи и трусы стреляют из автомата на такое расстояние, а я
из своей винтовки вот того офицерика сейчас сниму. - И не успел я как
следует рассмотреть фигуру, на которую он указывал, как она свалилась.
"А теперь вот этого... и вот этого... и еще этого..." За каждым
выстрелом кто-то сваливался. Вставляя новую обойму, он как важнейший секрет
сообщил мне: "Не успею дострелять эту обойму, как та часть цепи, что я
обстреливаю, заляжет. Редкий винтовочный огонь без промаха нагоняет
панический страх". И действительно, вторая обойма положила значительный
участок цепи. Офицеры бегали вдоль нее, кричали, поднимали людей, но пошла в
дело третья обойма, и начали падать эти офицеры. Весь участок цепи,
находящейся в зоне обстрела винтовки Кожевникова, вжался и землю.
- Сколько же вы, Тимофей Иванович, наделали сегодня вдов исирот, -
раздумчиво произнес я.
- А ни одного.
- Как так?
- А я их не убиваю. Я только подстреливаю. В ногу, в руку, в плечо.
Зачем мне их убивать? Мне надо только, чтоб они ко мне не шли, чтоб меня не
убили. А сами пусть живут. Пуля штука нежная, чистая. Так что раны не
тяжелые - быстро заживают и последствий не оставляют - не то, что от грубого
и грязного осколка.
И я понял - передо мной многоопытный солдат, который не только знает
свое дело, но и смотрит на него как на всякий труд, с уважением и любовью,
не шутит, не бравирует и не злоупотребляет своими возможностями (надо
сделать так, чтобы меня не убили, а невольные враги мои пусть живут). Я
почувствовал к нему огромное доверие и прямо-таки сыновнее почтение. Я
проникся уверенностью - такой не подведет, в беде не оставит. После этого
случая я уже никогда не выезжал на передовую без Тимофея Ивановича."
