Ради бабочки

своём дворе, где, конечно же, они, выпорхнув, тут же и разлетелись, кто куда, только их и видели. Это Алёше не понравилось. К тому же Алёша скоро узнал, что его крылатые щеголихи лакомятся в основном нектаром. А где его в городе возьмёшь? В их округе ни одной цветочной клумбы не было, это он точно разведал…
   А в Ботаническом саду полыхало цветов – пропасть. Да и недалеко это было: всего семь станций, без пересадки.
   Спору нет, хотелось подержать бабочек ещё хотя бы несколько дней у себя дома. Но… Нынче они уже не принадлежали ему одному безраздельно…
   В Ботаническом саду, несмотря на полуденную жарынь, как всегда, свежо и приятно. В увлажнённой, взрыхленной почве благоухают кусты гортензий с крупными красными и розовыми соцветиями на верхушке сильного побега, торжественные бенгальские розы, чуть поодаль неприхотливые традесканции.
   Дышится Алёше легко, вольготно, его охлынуло ощущение скорого праздника; сейчас вот он примется выпускать на свет Божий своих питомцев. Пусть себе летят! Волнуют чувства тех, кто не случаем забрёл в этот сад. Пускай скорее становятся взрослыми бабочками, устойчиво удерживая мохнатое тельце в воздухе, движутся вперёд в поисках брачного партнёра! Пускай размножаются, и тогда всё повторится сначала!..
   Алёша подёргом плеча сбросил старый рюкзак, стал не спеша его расшнуровывать. Чувствовал себя, как обычно перед выпуском бабочек – не по себе. Унял мелкую дрожь, приобвыкнул к ходу прогуливавшихся позади него людей.
   Сорвал марлю.
   Банка будто взорвалась в руках, вспыхнули в подсветке солнечных лучей бабочки и стали сонно, приучиваясь к слабому ветерку, кружить неподалёку, садиться на пахучие соцветья гербер.
   Непривычна была реакция прохожих. Около Алёши, где ещё порхали бабочки, они вышагивали - не  задерживаясь. Шли дальше, по своим делам. По собственному усмотрению.
   Странно… Раньше всё было иначе. Или он… не замечал?
   Теперь что-то изменилось, что-то произошло…
   Алёша крепко затужил и весь остаток дня прослонялся по чужому Свиблово.
   Через неделю, уже без былой прыти, а больше по привычке, отправился он на старое место за куколками и гусеницами. Было засветло; он петлял хорошо знакомой тропинкой вдоль обочины шоссе. Придерживая рюкзак, взбежал на пригорок. И – застыл как вкопанный.
   Пустыря не было.
   Был вырыт глубокий уродливый котлован, ощетинившийся со дна густо вбитыми железными прутьями.
   Ознобом повело его щуплые плечи: ему казалось, он старался для всех.
   Крутанувшись на мокрой траве, Алёша ходко зашагал прочь.
   Не обернулся.
   И другой пустырь уже не искал.

                                            1990г.


© Copyright: Геннадий Хлобустин, 2010