Удивительное приключение Юрия Васильевича Воробьёва.
Юрий Васильевич Воробьёв возвращался со службы. Некоторые говорили – «работа». Но, Юрий Васильевич предпочитал слово «служба». Дорога домой поменяться не могла, поэтому никогда и не менялась. В любую погоду Юрий Васильевич использовал её в качестве променада и никуда не торопился. Тем более, что торопится ему было некуда, дома его никто не ждал. А вкусно покушать всегда можно было в служебном буфете.
По дороге домой Юрий Васильевич всегда заходил в знакомое кафе.
С порога душу охватывал восхитительный запах кофе и ещё чего-то неясного, но тоже восхитительного. Иногда, Юрий Васильевич задерживался и вместе с чашечкой кофе принимал рюмку коньяку. Изредка. Сегодня был как раз такой склон дня, чтобы задержаться.
Задержавшись, в некоторой задумчивости, под доброжелательным взглядом бармена, Юрий Васильевич улыбнулся ему и вышел на улицу, чтобы, как всегда, с удовольствием выкурить сигарету, после чего продолжить променад к дому.
Вдруг хлынул дождь, одновременно с раскатом грома, Юрий Васильевич вздрогнул и почти в испуге вбежал в кафе.
Было темновато. Возможно, из-за грозы что-то случилось с электричеством. Юрий Васильевич пробрался к бару. Бар был, но бармена не было. За барной стойкой вообще ничего не было. Не было сияющей кофе-машины, не было зеркальных полок с яркими кофе-предметами и красивыми алкогольными флаконами. Там была голая каменная стена.
Юрий Васильевич оглянулся, совершенно ошарашенный и вытянув перед собой руки пошёл через пустое помещение искать хоть кого-нибудь. Его руки толкнули дощатую дверь. В тёмном дверном проёме шёл дождь. Через струи дождя бесшумно летели молнии. Летели они почему-то не вертикально, а горизонтально и напоминали прямые лучи света. Из-за завесы дождя выскочил мокрый человек в чёрном.
- Куда ты лезешь, прячься, дурак! – Заорал он, сильно толкнув Юрия Васильевича в грудь.
Через мгновение после осознания смысла слов, Юрий Васильевич осознал, что проораны они были не по-русски. Лингвистом Юрий Васильевич не был. Он слегка разбирался в английском. Но, это был определённо не английский язык.
Толкая Юрия Васильевича в спину, мокрый человек в чёрном сопроводил его в тесное помещение, освещённое масляной лампой. Там сгрудись женщины в белых чепчиках. Вид у них был до смерти перепуганный.
- Дьявол! – Закричал человек в чёрном. – Молитесь!
Женщины начали хором произносить молитву. Юрий Васильевич понимал каждое слово, но общего смысла, то есть, к кому обращена молитва, уловить не мог. Юрий Васильевич не был набожным человеком, но что такое «Отче наш» он всё-таки знал. Это был не «Отче наш» и вообще слово «отче» в молитве женщин не присутствовало.
- Молись! – Крикнул в лицо Юрию Васильевичу человек в чёрном.
- Иже еси на небеси…, - вздрогнув, забормотал Юрий Васильевич то, что мог припомнить.
Человек в чёрном внимательно посмотрел ему в глаза.
- Да святится имя Твое, да придет царствие Твое…, - продолжал выдавливать из себя Юрий Васильевич под его внимательным взглядом.
- На! – Человек в чёрном сунул ему в руку какой-то предмет.
Внезапно, Юрий Васильевич ощутил нестерпимую резь в желудке. Стало не до приличий.
- Мне надо…, - едва успел выкрикнуть он, кидаясь в чёрный проём двери.
…и оказался стоящим на тротуаре у входа в кафе. Дождь кончился. Мягко светило заходящее солнце. Юрий Васильевич посмотрел на свои ноги. Да, определённо, это были его ноги, в тёмно-бордовых итальянских туфлях и серых брюках в тонкую белую полоску. Юрий Васильевич посмотрел на свой живот. Да, определённо, это был его живот, слегка великоватый под голубой рубашкой в тонкую красную полоску. И без всяких признаков рези или позывов к чему-то. Юрий Васильевич ощущал что-то в своей левой руке. Но, сначала он поднял лицо к небу. Это было небо. Потом он медленно обернулся и посмотрел в дверь кафе. Там, в уютном свете ламп под розовыми абажурами, люди негромко переговаривались за столиками, бармен склонялся над стойкой, исполняя привычное барменское действо. Только после этого Юрий Васильевич раскрыл ладонь. На его ладони лежала верёвочка с пятью хитроумно завязанными узелками. Юрий Васильевич положил её в карман и продолжил дорогу к дому.
