так и остаётся включённым. Кошка, протиснувшись между косяком и дверью, перебегает обратно на балкон. Почти полная тишина.
Вдруг за окном начинает работать сигнализация чьей-то машины. Едва задремавший, Аркадий обречённо приоткрывает глаза. Сирена завывает самым настойчивым образом. Тут начинает подмигивать единственная рабочая в трёхрожковой люстре лампочка. Аркадий невольно поворачивает к ней лицо. В этот момент лампочка заканчивает своё существование с характерным хлопком.
3
Аркадий в одном тапочке, опасливо поджимая необутую ногу, подметает пол под люстрой, в которой теперь две негодных лампочки и патрон. Иногда он посматривает вверх — как бы оттуда ещё чего не упало. Мимо, теперь с балкона в коридор, пробегает кошка. Аркадий замахивается на неё веником, она шарахается в сторону. Аркадий опускает веник, кошка, оглядываясь, аккуратно уходит за дверь.
И почти сразу заглядывает мать, выглядит она бодренько, без каких-либо следов
недавних переживаний:
— Иди завтракать.
Подчёркнуто деловитая мать скрывается. Аркадий, разогнувшись, с совком и веником в руках, чувствует себя как-то неловко. Сирена, вроде бы смолкшая, опять начинает работу. Аркадий вместе со своим инструментом бросается на балкон.
Тумана уже нет, не видно ни бездыханного тела, ни разбитого телевизора, и совершенно невозможно понять, от какой из многих, припаркованных во дворе, машин исходят истошные завывания. Чтобы хоть как-то выместить накопившееся негодование, Аркадий стряхивает с совка веником мусор за борт.
Немедленно снизу доносится дребезжащий старушечий голос:
— Хулиганство!
Аркадий, вздрогнув, приседает, чтобы его не было видно с улицы. Сигнализация вдруг затыкается, зато на фоне разразившейся тишины отчётливо раздаётся монолог престарелой блюстительницы порядка:
— Это какая-какая у нас квартира? Знаю-знаю. Так-так, надо будет запомнить...
Втянув голову в плечи, пристыжённый Аркадий, в своём единственном тапке и с мусорным прибором в руках, гусиным шагом заползает в комнату. Убедившись, что скрылся за занавеской, он распрямляется, потягивается и, с удивлением оглянувшись, прислушивается: неужели тишина?
Но не успевает он расслабиться, как вновь включается пресловутая сирена. Аркадий скидывает с ноги надоевший тапок и вместе с совком и веником идёт на кухню к матери.
4
— А не рано завтракать? — интересуется Аркадий, усаживаясь основательно на своём обычном кухонном месте.
— Вон, уже светло, — указывает мать на окно разделочной доской.
Сигнализацию слышно и здесь, только гораздо тише.
— Да и петухи уже поют, — замечает Аркадий.
— Чего? — не оценив его сарказма, настороженно спрашивает мать и, не получив ответа, отворачивается.
— Тебе хорошо, — тихо говорит Аркадий, постукивая себя пальцем по уху.
Глуховатая мать, закончив нарезку хлеба, сосредоточенно поджаривает яичницу на плите. Не выспавшийся, Аркадий сидит, подперев голову рукой, и начинает задрёмывать. Мать же, вдруг как будто что-то вспомнив, поворачивается к клюющему носом сыну и сообщает с оттенком странного довольства:
— Кошка напугалась. Вон, даже есть не стала.
Кошка меж тем появляется на кухне, как будто её позвали, и прямиком направляется к своей миске, на которую только что кивала мать. Кушает она, надо сказать, с завидным аппетитом.
Аркадий наблюдает за ней, сонно улыбаясь, потом переводит взор на задумавшуюся мать и громко спрашивает:
— А зачем мы так рано завтракаем? — он потягивает ноздрями воздух.
— Ой! — спохватывается мать. — Сожгу! — она торопливо снимает фырчащую сковородку с плиты и ставит на разделочную доску посреди стола.
— Я спрашиваю: зачем мы так рано встали? — повторяет свой вопрос Аркадий, дождавшись, пока мать посмотрит на него.
— Так ты ведь сегодня собирался устраиваться на работу, — как бы между прочим замечает мать.
Аркадий делает вид, что что-то припоминает, по обыкновению своему, увлечённо массирует костяшками пальцев середину лба. Мать стоит и смотрит на него выжидательно, стараясь казаться наивной.
— Ты уверена в этом, — наконец прерывает он паузу.
— В чём?
— В том, что я собирался.
— А ты что, забыл?
Аркадий пожимает плечами:
— Значит — устраиваться?
— Глупые вопросы задаёшь, — хмыкает мать и идёт наливать чайник.
Аркадий пододвигает к себе доску со сковородкой и скептически разглядывает её содержимое. Осторожно наклонившись, нюхает желтки.
Мать забирает у него доску и ловко орудуя ножом и вилкой, быстро отделяет и выкладывает на тарелку три из пяти яиц, после чего пододвигает тарелку сыну.
— Где яйца-то брала? — формулирует Аркадий вопрос, сидя над тарелкой подчёркнуто прямо.
Мать то ли изображает глухоту, то ли, правда, не слышит. Она ставит чайник, достаёт из стола заварку и печенье.
Опять-таки дождавшись материнского взгляда, Аркадий повторяет вкрадчиво, но очень членораздельно:
— Я спрашиваю: где ты эти яйца брала?
— А что? — откликается она, стараясь сохранить безмятежность.
— Да так, — мрачно выводит Аркадий. — Кошке пробовала давать?
Мать смотрит на сына, как бы ещё ничего не понимая.
— Я не буду это есть, — заключает Аркадий.
Мать берёт его тарелку, нюхает и пожимает плечами:
— Нормально пахнет.
— Труп тоже нормально пахнет, — говорит Аркадий, встаёт и уходит с кухни, перед порогом отряхнув приставший сор с босых стоп.
Мать несколько испуганно смотрит ему вслед, она ещё раз принюхивается к глазунье на тарелке, затем, вычленив одно из яиц ножом, перекладывает его в миску кошки. Кошка, отпрянув, недоверчиво глядит на угощение, а потом на свою кормилицу. В конце концов, сделав жест отрицания лапкой, она убегает.
Мать, вздохнув, выбрасывает оставшуюся яичницу из тарелки в помойное ведро. Оставив тарелку в мойке, она подходит к сковородке, где осталась её порция, и низко-низко склонившись, с сугубым пристрастием внюхивается в отклонённую остальными домашними, но на вид вполне приличную еду.
В это время, мощно побулькав, отключается чайник. Сирену больше не слышно.
5
Аркадий, войдя в свою комнату, хочет включить свет, но убеждается, что это невозможно. Он отодвигает занавеску, на улице — солнце. Несколько мгновений он грустно созерцает свою никуда не годную подушку в лучах безжалостного естественного света, потом садится на кровать и заглядывает в тумбочку, некоторое время роется там с нарастающей заинтересованностью.
— Блин! — вырывается у Аркадия.
Он вскакивает, ищет по карманам в рубашке и джинсах, которые висят на спинке стула, открывает платяной шкаф и проверяет карманы пиджака, затем выходит в коридор и прощупывает карманы одежды, висящей там на вешалке. Тут прямо ему на голову с полки, куда принято класть головные уборы, падает потерянный давеча тапок. Испугавшись, Аркадий приседает, но поняв, в чём дело, не без удовольствия примеряет свою вновь обретённую обувь. В правом тапке он спешит в комнату за левым, но ему опять-таки не удаётся его сразу найти. Разочарованный Аркадий снова садится на кровать, но тут же присаживается на корточки и приступает к пристрастному изучению содержимого тумбочки. Не найдя того, что искал, Аркадий встаёт, озабоченно осматривается, часто дышит и покусывает ногти. Ещё раз, с удвоенной энергией, он перепроверяет по кругу всю свою одежду. Его поиски уже начинают напоминать отчаянные метания. Убедившись окончательно, что во всём, что висит в коридоре, нужного предмета нет, Аркадий, потерев ладонь о ладонь для придания себе решимости, идёт на кухню к матери.
Мать у мойки домывает посуду. Аркадий заставляет её оглянуться, нежно тронув за плечо.
— Чего тебе? — спрашивает мать
Аркадий выдаёт заранее заготовленный текст:
— Сегодня пойти устраиваться на работу, к сожалению, не получится.
— Это почему?
— Потому что я потерял паспорт.
Мать осматривает его с любопытством с головы до ног:
— А почему ты в одном тапке?
— Потому что тапок я тоже потерял, — в голосе Аркадия появляется даже какая-то торжественность.
Мать многозначительно вытирает руки кухонным полотенцем и собирается что-то сказать, но сын опережает её:
— Может быть ты знаешь, где мой паспорт?
Мать округляет глаза.
— Нет, ну может ты случайно где-нибудь подобрала?
Мать задумывается, чешет голову:
— А ты куда последний раз его брал?
На этот раз задумывается и начинает мучительно тереть лоб Аркадий.
— Ты бутерброды будешь? — примирительно спрашивает мать.
— С чем?
— С колбасой.
— Колбаса такая же, как яйца? — Аркадий ворчит, но при этом уже садится на своё место.
На столе для него всё готово. Он ест бутерброды с варёной колбасой и запивает сладким чаем. Глядя на мать, он не забывает иногда скептически поморщиться.
— Что, не вкусно? — интересуется она.
— Пвс... вкусно, — отвечает он с набитым ртом.
Мать удовлетворённо улыбается и, вернув на место полотенце, уходит с кухни.
6
Аркадий возвращается в свою комнату, с досадой смотрит на люстру, потом на неубранную постель с блиновидной подушкой, потом на свои ноги в единственном тапочке. Он готов расплакаться от жалости к себе, но, собравшись с силами, направляется к дальнему, наиболее захламлённому углу. Присев на корточки, он начинает методичную проверку, поштучно перекладывая все скопившиеся там вещи слева направо. Довольно скоро среди непонятных полиэтиленовых пакетов ему попадается фотоальбом небольшого формата, который он раскрывает наугад. На него с фотографии смотрят мальчик и девочка лет пяти-шести. Не в силах оторвать взгляда от этих детских лиц, Аркадий встаёт с альбомом в руках, на глазах у него выступают слёзы. Прерывисто дыша, он захлопывает книжицу, но при этом из неё выпадает какая-то отдельная карточка. Он поднимает её и разглядывает: это обыкновенная поздравительная новогодняя открытка. Аркадий переворачивает её и читает старательно выведенную фломастером надпись: Папе от Кати. Тут уж он совсем начинает плакать, но глаза ему вытирать трудно, поскольку обе руки заняты. Опустив руки, он обессиленно роняет невзначай обнаруженные им памятники прошлого на бессмысленную груду пакетов. Стоит и сотрясается от рыданий.
7
Львов Александр Олегович, импозантный мужчина одного с Аркадием возраста, просыпается в своей шикарной постели рядом со своей не менее шикарной женой. Стараясь не разбудить её, встаёт, надевает на голое тело халат и, прихватив с тумбочки свой телефон, идёт на кухню. Для того, чтобы попасть туда, нужно спуститься по лестнице. Вообще, интерьер по размерам и убранству производит впечатление богатства, не в пример обшарпанной малогабаритке Аркадия. У Александра нет нужды в тапочках, и он передвигается почти бесшумно, так как всюду постелены ковры.
На кухне Александр находит упаковку алкозельцера, бросает таблетку в изящный стакан с водой и, отпив несколько глотков шипящей жидкости, переводит дух. Взор его падает на телефон, который лежит рядом с ополовиненным стаканом, он берёт его в руки, и в этот момент раздаётся звонок.
Слегка вздрогнув от неожиданности, Александр выверенным жестом приближает трубку к уху:
