Потолок и ступенька.

Потолок и ступенька.
 
Дмитрий Данилов, широко известный в узких кругах, как Jack Daniels, ночью сидел у себя на кухне. В соседней комнате его очередная подружка издавала звуки. Что-то с подружкой было определённо не так. Днём она выглядела безмятежной и весёлой. Ночь вытащила из неё нечто тёмное. Она стонала и вскрикивала во сне.
Из кого ночь не вытаскивает тёмное? Ночь времени, ночь жизни, ночь судьбы. До войны Джек был бас-гитаристом в группе с переменным составом и переменным успехом. Никакого, не говоря уже об официальном, названия у них не было. Играли в разных донецких кабаках, то здесь, то там. Джек с удовольствием сочинял музыку и тексты, но звёзд с неба не хватал и не стремился. Лавры Джима Моррисона его не мучили. Его вполне удовлетворяла текущая жизнь, всегда полупьяная, бесшабашная, безбашенная, но безбедная. У него была квартира в центре города, доставшаяся от родителей, куда он мог водить своих текущих девок и переменных друзей, постоянных у него не было. Всё одноразовое, стаканы, подружки, работы, настроения. Ну и что? Вся жизнь одноразовая. Ему так нравилось.
Джек никогда не интересовался политикой и вообще ничем, кроме собственной сиюминутности, он был Jack Daniels и, как виски в бутылке, никогда не оставлял себя назавтра. В нём были огромное жизнелюбие и огромная жизненная сила, но абсолютно отсутствовало то, что называют волей, - к победе, к достижению цели или к чему-то, хотя бы отчасти конкретному и долгосрочному.
Однако, если вы не творите свою волю, то чужая воля творит вас.
Джека-снайпера сотворила укропская мина. Она упала прямо к нему во двор, когда он выгуливал своего спаниэля Макса. Взрывной волной вынесло стёкла в его квартире, самого Джека забросило в кусты, а Макса размазало по стенке. Максовы кишки, прилипшие к красному кирпичу, заставили Джека пересмотреть свою сиюминутность. Тогда у Джека появился первый, ещё не осознанный, проблеск понимания, что каждый текущий момент, каждый период жизни, это не потолок, а ступенька к чему-то ещё.
К его приятному удивлению, но и некоторому унынию, играть на снайперской винтовке Драгунова у него получилось намного лучше, чем на бас-гитаре. Это приносило практическое удовлетворение, уязвляя музыкальную гордость. Бодрило то, что на контрактной службе в армии ДНР платили больше, чем в кабаке. Работа оказалась вахтовой, и одну неделю из двух он мог проводить не в загаженном окопе, а в цивильной городской обстановке.
Вскоре, однако, и музыкальная гордость и деньги отошли на задний план. С холодом в сердце, с замиранием души, Джек почувствовал, что работа ему нравится. В нём поднималось нечто тёмное, обволакивало, изменяло его. Ему, весёлому, бесшабашному и, по сути, доброму Джеку, - понравилось убивать. Он перестал быть Джеком-музыкантом. Он стал чем-то ещё. Он перешёл на следующую ступень. Но куда вела лестница? Вверх или вниз?
Джек раздавил окурок в пепельнице. Прошёл в спальню и посмотрел на спящую девчонку. На её лбу выступили капли светлого пота. За каждым светлым лбом, за каждым светом глаз, есть нечто тёмное, оно ждёт своего ночного часа. Оно будет мучить или приносить порочное удовольствие, как инъекция героина. Его путь, это путь всякой плоти, - к смерти. Ты можешь выбрать вверх или вниз, но это не имеет значения. Ты в любом случае упрёшься в могильную плиту.
Пусть спит.
Джек положил ключи на стол и начал собираться на войну.