платформ.
После чая (пряники, конфеты, сгущенка, рыбные консервы, маринованные огурцы), Иванов решил выйти из вагона: размяться, оценить обстановку и осуществить мелкие надобности.
Скорее инстинктивно, решил проверить несение караульной службы, пошел вдоль состава.
Прошел вдоль охраняемых вагонов, вернулся, еще раза прошел. Что-то не то. Что? Не поленился, сделал еще проход. Где? Где, бля, часовой?!!! Иванов пролез под вагоном, туда – сюда, обратно. Нет часового. Живот свело? Заснул под кустом? Салаги! Перелез обратно. Машинально: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, вот и “теплушка”. Почему семь, вагонов было восемь, как говорил комендант. Что за черт?
- Сержант!
Начальник караула перегнулся через перила дверного проема.
- Сколько вагонов в охранении?
- Восемь, товарищ старший лейтенант, - сержант насторожился.
- За тобой только семь или я считать не умею. И еще, пропал часовой.
- Что делать, товарищ старший лейтенант?
Что делать, кто знает, что делать? Снять штаны и бегать – не лучший вариант. Безмятежность и спокойствие поездки растворились в гуще нарастающей тревоги.
- Сержант, докладывай дежурному по части по сотовому. Двух бойцов в караул, предохранители с автоматов снять, никого не подпускать к вагонам. Я осмотрю соседние пути, может, что напутали.
Ничего нового старлей не обнаружил, похожего вагона рядом не было, часовой, как в воду канул. Вернулся ни с чем.
- Товарищ старший лейтенант, - это старший сержант, - связи нет, караульного не можем найти.
- Хреново, - произнес Иванов.
Первая мысль, которая пришла ему в голову: “Бежать!” За что получила такой смачный пендаль, что долго летела, пердела и радовалась.
Но действовать надо. Старлей почувствовал, что вся ответственность в сложившейся ситуации, словно болотный туман опускается на его плечи.
- Слушай сюда, старший сержант, сам на пост, охранять. Пошли бойца на станцию, пусть сообщит командованию, в милицию, любому сознательному и адекватному гражданину. А, самое главное, доложите любым путем командующему округом. Нельзя терять время. Вероятно, это не просто случайность, Тут или воровство или разгильдяйство, но, кажется, пахнуло изменой Родине. Просто чувствую. Запиши поминутно все происшедшее, тебе пригодиться. Допросами, конечно, замучают, но твоей вины тут нет. То, что взял меня – дело случая, ничего не скрывай. И еще, дай мне телефон с максимальной зарядкой, мой садится. Вот тебе деньги, положи на счет (новый можно купить на такую сумму), хрен его знает, сколько продлиться эта бодяга. Вопросы есть? Вопросов нет. Действуй. Береги бойцов.
Конечно, Иванов в порыве хотел взять автомат, но это было бы уже слишком. За вагон ответит, кто-то другой, а вот за автомат будет отвечать лично боец, а рядового старший лейтенант подставлять не хотел.
Вагон не иголка в стоге сена, просто так пропасть не может. Должен, должен, где-то оставить след, дальше рельсов не уйдет. Если только не взлетит или не раствориться или из леса не появиться Девид Копперфильд со своей нестирающейся иронической улыбкой.
Но чтобы найти вагон, нужно хотя бы маленькое везение или большое чудо (будет, будет тебе, Лавр Иванов, Чудо - Юдо).
Старлей перелез под вагонами на другую сторону. Влево, вправо кинул взор (чуть шею не свернул) – вот он красавец – рефрижератор. Ползет уже по нечетному пути в обратную сторону. Не сам, конечно ползет, маневровый его тянет, а вот кто в маневровом, и кто тут всю эту херотень забодяжил (автора, автора на сцену, у меня помидоры остались), еще предстояло узнать.
На этот раз расстояние до уходящего вагона по сравнению пассажирским поездом было ободряющим для игры в “догонялки”. Иванов рванул как гепард, которому по ошибке обильно мазнули под хвост скипидаром.
Подбежал, примерился и прыгнул в надежде ухватиться за лестницу. И все было рассчитано верно, и прыжок получился отменный, и судьи бы дали наивысшую оценку, но вагон вильнул на стрелке, и старлей только скользнул кистью по стойке лестницы, растратив в напраслину силы, вложенные в смертельный трюк.
При падении старший лейтенант всем телом прочувствовал второе значение словосочетания “железная дорога”, падать было жестко и больно. Мат, который вырвался непроизвольно, не смог смягчить падение.
Считать ссадины и царапины, тем более обрабатывать их, не было ни времени, ни йода. “Несчитово”, - прохрипел, злясь неизвестно не кого, Иванов и предпринял вторую попытку.
“Хватит прыгать, не лягушка, - подсказывал разум, - добеги и схватись двумя руками, третьей попытки может не быть”.
Не понадобилась, третья. Старлей догнал лестницу, ухватился крепко двумя руками, подтянулся, нащупал подножку, зафиксировал положение и только тогда вздохнул и выдохнул спокойно. О том, что будет дальше, мучительно не хотелось думать.
Зато хорошо знали, что будет дальше в штабе Краснознаменного Дальневосточного военного округа, куда по цепочке: “сержант (срочно, срочно) – машинист тепловоза (ох, мать, до пенсии не доработаю) – диспетчер (все, кранты, переведут в костыльщики на дальний перегон) – начальник станции (жена, готовь теплые вещи) – военный комендант (трезвеет мгновенно) - командир части (пистолет из сейфа, патрон в патронник)– штаб округа” было доложено, будущее не сулило ничего хорошего.
