Закурив в салоне (не спросив даже моего на то разрешения), Заусенков вальяжно развалился в кресле и, соря пеплом мимо пепельницы, продолжил свою, давно заготовленную речь:
– Слушай дальше, мы преуспели даже в том, что наши сисадмины теперь внедряют на домашние компьютеры «олд-макс»-пенсионеров специальный рабочий модуль, программу, позволяющую им, не выходя из дома, заказывать все, что им заблагорассудится в магазинах и обслуживающих фирмах «Максимы», с доставкой на дом. То есть мы способны гарантировать им достойную старость, при условии, естественно хорошей кредитной истории их близких по обязательствам к нашему банку.
– А если те подведут? – я стойко держалась своей излюбленной позиции скептика.
– Вот, самое интересное здесь! Родственник, получивший нашу финансовую поддержку, обязан: во-первых, следить за здоровьем и долголетием своего поручителя-пенсионера, ибо, неровен час, случись с ним какой-нибудь казус, вклад замораживается, и вопросы его наследования решаются только после полного расчета по кредитным обязательствам. Второе, имущество, приобретенное в кредит, считается собственностью банка, находится в залоге и может быть в любое время отчуждено, если просрочка платежа составит более одного месяца… Кроме того, ты же знаешь, что сведения на каждого дебитора «зашиты» прямо в цифровом коде его чека, отследить его сделки, понять намерения, пресечь действия неблагонадежных заемщиков – все это служба безопасности банка прекрасно умеет. Да, и ты у нас на что? С возможностями новой программы, твои задачи хоть и расширились, зато упростятся по многим позициям. Ты сможешь, не выходя из дому получать отчеты о подозрительных стратегиях приобретений тех или иных контрагентов-заемщиков, избегая рутинной работы по выискиванию несоответствий в строках корреляций.
Да, плакали разовые премии моих секретарей, уж им-то вряд ли этот модуль подгрузят, машина будет сама анализировать и распознавать, покупаю я себе что-либо, чтобы жить хорошо, или чтобы «хорошо жить еще лучше – за границей»… Ну, не бывает худа, без добра, по крайней мере, одна печаль с моих плеч сваливается! Знать бы, каким весом туда претендует новая? Поглядим, коли поживем подольше…
Нас повсеместно встречали как самых дорогих гостей, с большой помпой и пафосом, размещали в люксовых номерах местных гостиниц, которые при этом в подметки не годились даже комнатам в общежитиях-«ульях» «Максимы», разве что вид из окна имели, разной степени эстетичности, да метражом были попросторнее несколько…
Инспекция, главным образом, заключалась в наблюдении из комнаты службы безопасности за действиями сотрудниц, непосредственно осуществлявших прием посетителей. Девицы все были вышколены по первому классу, достаточно уверенные в себе, гордые своей новой работой и статусом, однако, чувствовалась некоторая скованность (они знали, что их постоянно снимают, но знали так же, что на этот раз ими любуются не только мачо-охранники, но и некто гораздо более значительный)…
Отбоя от посетителей не было. В каждом городе я наблюдала одну и ту же, на мой взгляд, грустную картину: очереди со всех четырех входов в здание составляли мужчины и женщины преклонного возраста, под руку со своими домочадцами, принарядившиеся по случаю в свои самые лучшие наряды. На некоторых старичках я даже разглядела орденские планки, а в одном из случаев – даже сами ордена и медали. Это наши ветераны, люди, которым мы обязаны мирным небом над головой, сейчас стояли в очередь за обещанием спокойной и счастливой старости, поскольку им уже больше неоткуда ждать помощи и поддержки… У меня на глаза навернулись слезы. Я внутренне пообещала, что никому не позволю обидеть этих людей, нельзя играть их искренней надеждой на справедливость, нельзя превращать их веру в наши возможности в разменную монету для закулисных политических интриг. Ужо тебе, Максимов, я буду очень внимательно бдить за тобой!
За две недели кочевой жизни я порядком подустала. Алик все вечера проводил в ресторанах отелей, в которых нас размещали, я поднималась к себе, просматривать почту, присылаемую из дома. Часто я слышала, как он возвращался к себе в номер не один, но производимый ими шум не мешал мне совершенно: когда я работала, то погружалась в дела с головой, а если мне хотелось спать, рядом со мной можно было военные баталии устраивать – сколько организму было необходимо сна, столько он неизменно получал, моя натура умела брать свое, от и до, без сдачи…
В один из таких вечеров я, поднявшись к себе, вышла на балкон, подышать свежим бризом… Главный отель города располагался вблизи одной из центральных площадей, на которой «квартировала» официальная администрация (офисы государственных ведомств и структур, профсоюзы там всякие и проч), и благодаря тому, что номера люкс занимали верхний этаж гостиницы, то вид с балкона открывался изумительный: в сгущающихся сумерках город сиял иллюминацией, пряча под ней свое унылое дневное, помятое бытовой неустроенностью и экономическими перипетиями лицо портовой девки, принарядившейся ради знакомства с родителями случайно подвернувшегося наивного женишка… Издалека едва доносились крики чаек и проблескивали причальные огни. Маяк отсюда тоже был виден…
Наконец-то «мяукнул» ноут: я таки дождалась от Алисы подробного отчета о поисках и встрече с женщиной, сына которой мы вызвались найти. Просматривая видеоролик, я не могла отделаться от некоторого «дежа вю»: что-то очень знакомое было в ее чертах, а также в пейзажах, на фоне которых велась съемка… Я еще раз взглянула в текст сопроводительного письма. Мой Бог, так ведь я сейчас нахожусь в этом самом городе, значит мы с дочерью разминулись всего на сутки, она была здесь вчера… Я перемотала запись: вот эта бабулечка, показывает моей дочери условия в которых вынуждена существовать, не Бог весть что, но сын успел ее квартирку несколько обставить, обеспечить быт и техническое оснащение… Вот она показывает свою почту на ноутбуке, в которую письма от сына приходили почти ежедневно, а затем иссякли, вот ее крупный план… Стоп! Я поняла, где видела это лицо!
Сегодня в офисе возник небольшой инцидент: мы немного отвлеклись от наблюдения в режиме нон-стоп, за разговорами с управляющим филиалом не заметили возникшую суматоху на экране, пока охранник не привлек наше внимание. Девочка-служащая в растерянности смотрела прямо в камеру, не зная как себя вести. Посетительница, сидящая перед ней заливалась слезами, уткнувшись в платок. Я распорядилась немедленно оказать женщине помощь, сопроводить в комнату отдыха для посетителей, и попросила перемотать запись.
Оказывается, женщине отказывали в принятии средств на вклад, по причине отсутствия у нее близких родственников, которые приняли бы на себя кредитные обязательства. Я в недоумении уставилась на Алика. Он сегодня был не в лучшей форме после вчерашних возлияний, хмуро досмотрел запись и изрек:
– В действиях сотрудницы нет ни малейших нарушений, все полностью согласно инструкции. А что ты хочешь, – взвился он, в ответ на мой молчаливый укор во взгляде. – Мы тут им не богадельня, не можем и не обязаны облагодетельство-вы-вать абсолютно всех желающих! Знаешь, какой процент отказов в кредитах по статистике, взять любой государственный банк? А ведь у них риски гораздо ниже, проценты по кредиту выше, гарантий они требуют больше, – чем мы хуже? Почему мы обязаны быть безотказными? Не выйдет, милочка, у нас тоже есть свои риски, и вот этот – один из основных!
– Одиночество? Это, по-твоему, наш основной риск? Да, что ты знаешь об одиночестве: это люди, которым помощь нужна в гораздо большей степени, и которые, протяни ты им руку помощи, горой за тебя встанут! И их количество в разы больше, чем пенсионеров, чьи семьи еще находятся рядом с ними! Я сегодня же доложу руководству о недоработанности проекта. Знаешь, если хоть один индивид когда-нибудь услышит от системы, что он недостоин ее, значит, система недостойна сама себя, запомни это, теоретик ты мой! Вот так! Где у вас расположена комната отдыха, хочу лично пообщаться с этой уважаемой женщиной.
Меня проводили на первый этаж, но посетительницы уже там не было. Я немедленно выхлопотала себе сеанс связи с «Максимой» и позвонила, через голову Венецианова, напрямую Максимову. Тот сухо выслушал меня, выразил недоумение по поводу столь странной инструкции, принятой к исполнению пенсионным фондом, пообещал немедленно лично связаться с Венециановым, а на словах велел передать свое распоряжение Заусенкову: срочно опубликовать в банковской корпоративной сети дополнения к инструкциям на случай обращения одиноких пенсионеров, принимая от них вклады без ограничений, но по ставке двадцать пять процентов годовых, при этом с обязательными ежемесячными выплатами на карту. Пообещал со своей стороны субсидирование «Максималь-банку» из городской казны.
Довольная своей маленькой победой, я изложила распоряжение высшего начальства господину «я все хорошо придумал». Надо было видеть его, и без того зеленое, лицо, когда оно покрылось пятнами, на глазах менявшими цвета в диапазоне от багрово-пурпурных до трупно-синюшных и обратно… Я злорадно подумала, что все-таки чертовски приятно иметь тайного воздыхателя с такими «длинными руками»!
Как бы там ни было, а, благодаря влиятельности поклонника, я этой конкретной женщине сумела помочь, и надеялась, что не только ей одной…
Так вот, это она сейчас смотрела на меня с экрана, и была одета во все то же, в чем на следующий день отправилась в офис пенсионного фонда. Только лицо ее не было раскрасневшимся от слез, и в глазах светилась надежда. Алевтина Петровна Кряжина. Так ее звали…
От размышлений над судьбой этой женщины меня отвлек странный звук. Словно кто-то скребся в дверь, разделяющую номера-люкс, которые занимали мы с моим компаньоном. Дверь была двойная: если бы я хотела заглянуть в гости к соседу, со своей стороны я могла бы воспользоваться своим ключом, но ко второй двери подошел бы только его ключ, поэтому пришлось бы стучаться. Так вот сейчас с его стороны в мою дверь явно кто-то царапался…
[justify]Я прислушалась. В номере Алика было непривычно тихо. Но нет, мне не показалось: странный звук повторился. Я подошла к двери на цыпочках, прильнула к ней ухом: слышно было, как с той стороны кто-то сосредоточенно пыхтит, потом послышалось какое-то звякание и приглушенное
