Маркиз Нарышкин человек был неплохой, но, к несчастью, остолоп.
Остолопство его проявлялось прежде всего в прожектах политических. Например, взял да и направил в Сенат план переселения всех евреев в Кению.
Император, прочитав, воскликнул: «Что за дичь! Я и сам жидов недолюбливаю, но во всём, однако, меру надо знать».
- Я как лучше хотел, - промямлил, потупив очи, маркиз. – За столько веков гонений намучились обрезанные. А в Кении хорошо, тепло, бананы с апельсинами на каждом шагу. Не чета Палестине. И магометан там нет, воевать не придётся.
- Говорили мне, что ты дурак, - сердито сказал Николай I. – Но не думал, что полный. Пошёл вон с глаз моих долой. Или в Сибирь к декабристам захотел?
Маркиз и впрямь был мужчина упитанный, росточка небольшого, весьма напоминавший бочонок на колёсиках.
После той злополучной аудиенции Нарышкин поселился подальше от столиц, в Херсонской губернии. Кукурузу выращивал, с хохлами народные песни распевал под горилку, крестьянских девок на берег морской вывозил, поглазеть на далёкий горизонт воодушевлённым взором и стихи почитать, чи Байрона, чи какого другого пиита.
Жена Нарышкина Прасковья Никитишна, до крещения Матильда Таненберг, была остзейской немкой, отличалась характером желчным, нервическим, холодным, цыбулю не переносила, в двадцать семь лет впала в маразм, по церквям бегала вместо исполнения супружеского долга. Вот маркиз и разговлялся с дивчинами, из плодов той любви село образовалось, так и назвали – Маркизовка.
Прожекты маркиз сочинять не прекратил, но благоразумно складывал их в верхний ящик комода. После революции, когда усадьбу грабили, целый воз на костёр вывезли, один, самый толстый сверток, в городской архив положили, про сооружение моста через Керченский пролив на тот случай, если супостат Украину захватит. Как в воду глядели, ей-богу!
А вообще маркиз в своей вотчине построил паровую мельницу, сахароваренный завод, больницу организовал и общедоступную библиотеку. Вот такой, понимаешь, был остолоп.
Помер маркиз Нарышкин печально. В Крымскую компанию высунулся из редута по пояс на французских маркитанток взглянуть, хотя человек был уже немолодой. Тут шальной гранатой голову и оторвало и так далеко отшвырнуло, что не нашли. Может, в Кению забросило, кто знает.
В таком виде и похоронили, в парадном мундире и с картузом на плечах. Не до церемоний было, бои шли.
