Мечта - это такое сильное желание. Настолько сильное, что оно пылает ярким пламенем,
и чем дальше от тебя мечта, тем яростней пламя!
Мечта притягивает к себе все мысли и они ложатся на страницы сердца, ежедневно
увеличивая толщину этой тайной книги.
Чем больше горестей тяготят будни, тем чаще надо причащаться сердцу от светлых
страниц Мечты.
Страницы моей светозарной мечты покоятся на старых, забытых страницах моего детства.
Здесь мне пять лет. Летит девчонка вприпрыжку, улыбается. В руках у неё пластмассовая
дудочка, с дырочками - это для музыки.
Навстречу - мама.
- Ты где была?
Мама сердится?
- Ты где взяла?
Мама не слушает, что дудочку подарил Юра, у которого я была в гостях. Гибкая лозина
гонит меня назад, в Юрин двор, где в удивлении стоят мальчик, его родители, подтвердившие,
что я не воровка.
Мама ещё нервно вздрагивает и молча уходит, тянет меня за ручонку, а длинная лозину
тянется по пыли. Потом она скажет, что она больше не будет. Я поверю.
На этой странице очень больно, не голым маленьким ножкам. Сердцу.
Мою маму в 1942 году угнали в фашистскую Неметчину - увезли насильно, затолкав в
товарный вагон пол-города. Три года она пробыла в концлагере, и когда после Победы
вернулась домой, стала очень нервной и несдержанной. Так говорила мне бабушка. Ещё
бабушка рассказала мне, почему у меня нет отца. После войны мама заочно переписывалась
с моряком. Демобилизовавшись, он приехал и забрал маму с собой, на его родину. Через шесть
месяцев в деревню приехала его сестра и вдруг узнала маму - они вместе были в концлагере.
Отец очень рассердился. Он кричал - Я коммунист! Если узнают, пропала моя картера!
Он приводил бабку - сделать искусственные роды, но мама отказалась. Слёзы не помогли.
Отец сказал - Не плачь. У меня нет сердца. Уезжай.
Через месяц родилась я, семимесячная, недоношенная. Должна была умереть, а осталась жить.
С мамой и бабушкой, которая была моей защитой, но это я пойму потом, когда бабушки не станет.
Выдерживать мамины сцены, когда она бесновалась, было очень трудно.
Вот я в пятом классе. Я не знаю, почему дома нет бабушки. Я не понимаю, что происходит.
Почему мама мечется, плачет.
Бросает вещи. Хочет повеситься на капроновом чулке.
Она делает петлю и продевает туда голову.
Я стою истуканом.
Это не в первый раз.
Обычно я плачу, кричу - Не надо, мамочка!
Вытаскиваю её из петли.
А тут замерла и двигаться не могу. Я догадываюсь, что на самом деле она не повесится. Да и как
можно повеситься на спинке металлической кровати?
Мама хрипит, но видит, что никто её из петли не вынимает. Тогда она встает на свои ноги, сама
растягивает чулок и со словами :
- А, так ты смерти моей хочешь? - начинает меня бить.
Нет, нет, не хочу! Эта серая страница такая едкая и ничуть не утратила своей желчи! Мама скажет, что она больше не будет. Я поверю.
А дальше... поздний вечер. Мама опять выходит из себя. Из ничего - опять скандал. Почему-то
опять бабушки нет дома. Я выскальзываю на улицу. Полночь. Тишина и весна. Красиво.
вдруг из подъезда выбегает мама - в розовой комбинации. Увидала меня.
Разорвала комбинацию пополам, с этим флагом понеслась вокруг двухэтажки.
Голая. Если её кто-нибудь увидит - как я буду жить?
Вот она прибежала с другой стороны и влетела в подъезд. Невыносимо!
Но когда мама успокоится, она скажет - Давай помиримся. Я больше не буду.
Я поверю.
Вот ещё страница - ночь. Мы спим. Бабушка уже умерла, я с мамой один на один,
но тогда я ещё смутно понимала, что изуродована будет вся моя жизнь.
Мама будит меня - Проснись!Проснись!
- Что? - я спросонок не могу понять, что случилось.
- Пойдём, сделаем аборт! Ты меня не позорь.
- Какой аборт?
- Думаешь, я не вижу, что ты беременная?
- Нет, я не беременная. Как я могу быть беременная?
Спать в эту ночь не пришлось. Утром я не пошла в школу. Мы пошли к гинекологу, я и мама.
Когда врач сказала маме, что девственная плева не нарушена, мама глупо улыбалась.
Но не извинилась. Она никогда не извинялась, не говорила мне "спасибо" и "пожалуйста". И,
пожалуй, в этом не был виновен концлагерь. Такова была моя мама, и папочка во время
отделался от неё. Вот только зная её, бросил меня на произвол судьбы.
Бросил меня, маленькую, чтобы взрослая женщина говорила мне - Я больше не буду.
Чтобы я верила.
Судьба не дала мне разъединиться с нею, с бешеной, лживой, жадной и подлой.
Каждый день был отмечен её печатью - она была очень изобретательная.
Помню маму моей подруги Тани Головченко - я пряталась у них и просила не говорить
моей матери, что я у них - я рыдала, а чужая толстая женщина обнимала меня , гладила
по волосам и успокаивала - Мы не скажем. Останься у нас, побудь у нас.
Как я мечтала о ТАКОЙ ласковой , всё понимающей маме. Да и что было
понимать у девчушки, которая дальше библиотеки
никуда не ходила?
Всю жизнь у подружки не просидишь. Я возвращалась домой. Я слушала её ложь - Я
больше не буду.
Сейчас я понимаю, что там, где рядом со мной находится моя мама - дома у меня быть
не может - она отравит
всё, погонит из родных стен, горькие слёзы зальют сердце.
Она не психбольная, прекрасно понимает, где можно безнаказанно "пошалить" - опрокинуть
весы за большой недовес, плюнуть человеку в лицо - подумаешь, товарищеский суд и штраф! -
обругать того, кто не даст сдачи.
А уж со мной и моими детьми она не церемонилась. Чего только не было!
Самое малое - это она выбила дверь туалета, когда дети шутя заперли её там. Ожидались ахи и охи -
просьбы - выпустите меня!
А она со всего размаха выбила дверь с коробкой - а коробка была двойная - и на ванну тоже.
Самое большое - забрала у внучки двухкомнатную квартиру, которую купили на её имя, по её совету.
Мы стареем. Но почему мне по-прежнему так сильно нужна мама?
Почему на каждой серой, старой странице лежит розовая страница мечты - светлые, всё
понимающие глаза мамы, она - не враг!- защита, опора. Добрая, верная, настоящая.
Мечта станет явью - мама! А что же я?
Я не поверю.
