Глава 6. Бомжи
Суббота и воскресенье тянулись бесконечно долго. И, чем ближе подходил понедельник, тем Андрею всё больше не хотелось идти на работу. Он чувствовал, что им овладевает депрессия. Его ничего не интересовало. Он бесцельно ходил по комнатам, ничего не замечая. Раза два включал компьютер, и тут же выключал, почти не ел. Только груда кофейных чашек росла на кухне. На мгновение что–то привлекло его внимание, но не смог понять, что именно. Потом догадался, что внимание привлекает сигаретница, которую купил в Эмиратах, гуляя вечером с Любой. Подошёл, открыл, взял сигарету и закурил. Лет десять назад Андрей понял, что курение часто мешает переговорам – партнеры косились на него. Кроме того, за рубежом, во многих общественных местах запретили курить, и он расстался с дурной привычкой. Теперь опять закурил. Голова приятно закружилось, и ощущение лёгкости доставило удовольствие. Вспомнилось старое, когда он был не бизнесменом Андреем Владимировичем, а простым Андреем, Андрюшей, весёлым парнем. В те годы он работал в одном из закрытых КБ, а потом наступила пора, когда все начали создавать кооперативы. Словно некая эпидемия овладела людьми. Он также, поддавшись соблазну, открыл торгово-производственный кооператив. Занимался ремонтом бытовой аппаратуры. Однажды ему, на выгодных условиях, предложили закупить партию зарубежной, бытовой техники. Вспомнилось, как он влез в долги и собрал необходимую сумму денег. Аппаратура быстро разошлась, он расплатился с долгами и появился небольшой капитал. За первой сделкой последовала вторая, третья, после чего он сам в первый раз съездил за рубеж и привёз солидную партию телевизоров и магнитофонов. Тогда и стал Андреем Владимировичем. В те дни он почти не ел и не спал, домой приползал поздней ночью, и валился на кровать. Дальше всё пошло по накатанной колее. Фирма постоянно росла, а его, с подчеркнутым уважением, принимали в банке. Теперь он был солидным клиентом. Многие стремились с ним познакомиться. Напряжённый график работы постепенно спадал, и появилось свободное время. Тогда и стали, рядом с ним, мелькать женщины, начались регулярные посещения ресторанов. Сейчас Андрей пытался вспомнить, когда он был счастливым. В те далёкие, почти забытые дни, или живя Андреем Владимировичем, который мог себе позволить удовольствия, о которых Андрюша и не смел мечтать. Но лучше и не стоит сравнивать, копаться в себе. В те годы он был очень молод, и интересовало совсем иное. Хотелось стать хорошим специалистом, подниматься по служебной лестнице. Он помнил свою радость, когда одно из спроектированных им изделий было одобрено техническим советом, и начался их серийный выпуск. Как постоянно находился в командировках, и был всецело поглощён новыми идеями. Может, тот Андрей и был счастливее? Проблемы, которые приходилось тогда решать, носили иной характер. В те годы и не думал, что есть шанс стать богатым благодаря непредсказуемым изменениям конъюнктуры рынка, и по тем же причинам возможно разориться. Как и все, он получал небольшую зарплату, и вел жизнь обычного молодого парня, для которого посещения ресторана являлось роскошью, а подарок женщине какое-либо украшение из золота и бриллиантов был недостижимой, сказочной мечтой. Для Андрея Владимировича всё подобное давным-давно стало обыденным и приевшимся.
***
Наступил и понедельник. Пересилив себя, он пошёл на работу. Весна набрала темп и чувствовалась во всём. Громко каркали вороны, текли ручьи, кое–где виднелись первые ростки травы, и даже старушки выглядели как–то по–особому. Он поздоровался с ними и продолжил путь. Те хотели было с ним заговорить, но выражение его лица не располагало к общению.
***
Юлия уже была на месте. Необходимо было подобрать комнату для её кабинета и оборудовать его. К середине дня вопрос был решён, однако Юлия, после долгих упрашиваний, договорилась с Андреем, что в кабинете будет находиться только в его отсутствие, а, в остальное время, будет сидеть там же, где и раньше. Из-за, подобной мелочи, она выдвинула ему ультиматум, с которым пришлось согласиться.
Вскоре позвонил Валерий Львович и сообщил, что Ферропонтию Пантелеевичу, в ближайшее время, надо заехал к ним. Необходимо посмотреть гранки, так как через день намечается пуск книги в печать.
Андрей позвал Юлию и предупредил, что из-за срочных дел часа на три должен покинуть офис.
Быстро доехал до дома, переоделся, приклеил усы, наложил грим, и опять на свет появился Ферропонтий. Когда спустился вниз, появилось ощущение, что старушки давно поджидают его.
– Здравствуйте, товарищ писатель, – приветствовал Андрея разноголосый хор. – Как ваше здоровьичко? Как дела?
Он подошёл к ним. За недолгое время общения со старушками Андрей привык перевоплощаться в Ферропонтия и не боялся, как раньше, смехом выдать себя.
– Какие вы все сегодня хорошие, – улыбнулся он. – Давайте раз и навсегда договоримся. Никакой я не товарищ писатель, а Ферропонтий, Ферропонтий Пантелеевич Закадыкин.
– Бог мой! – воскликнула одна старушка. – А имя-то какое, Ферропонтий. Последнего Ферропонтия я видела у нас в деревне ещё до войны. Сильный был мужик, и девок очень любил. Да и они его не сторонились.
– А вы женщин любите? – хитро улыбнулась одна из старушек.
– Кто же их не любит... рассмеялся Андрей. – Женщин надо любить! – Вот, ваш друг, Андрей Владимирович, страх как любит баб, – вмешалась другая старушка.
– В последнее время ещё ничего, а несколько месяцев назад прямо какая-то карусель была. Одна за другой, одна за другой...
– А, любовь к женщинам помогает писать товарищ писатель?
– Ферропонтий, – поправил он.
– Ох, простите меня. Ферропонтий Пантелеевич.
– Конечно, помогает, – кивнул Андрей. – Я, в своих произведениях, часто использую тему любви.
– Когда же про грузина-то напишите?
– Обещаю, что в самое ближайшее время освобожусь и послушаю вашу историю.
– Вы и представить себе не можете, Ферропонтий Пантелеевич, какая была любовь. Я вот недавно фильм смотрела, «Ромео и Джульетта» называется, так подумала, что про меня и него он снят. Ну, прямо, точь-в-точь всё совпадало. Хороший был мой Реваз. Тогда тоже весна была. Первые подснежники появились.
– Вы меня простите, – заспешил Андрей. – Мне надо срочно по делам...
– Конечно, Ферропонтий Пантелеевич. Мы, старушки, здесь сидим. Нас уже никто не ждет, разве что та, безносая, что с косой ходит, а у вас дел много. Так что храни вас Господь. Хороший вы человек, добрый. С нами парой слов обмолвитесь, внимание окажете, а нам, старушкам, большего и не надо. Идите-идите. А то и без того мы вас задержали.
***
Вскоре он был у здания комиссии. Быстро взбежал по ступенькам и открыл дверь.
– Бог мой, – чуть не присвистнул Андрей. – Серафима Ильинична, вас ли я вижу?
Однако, он не ошибся. Пышные формы женщины прикрывало облегающее платье, состоящее из сплошных рюш и оборочек, которые то сплетались, то вновь расходились. Столь дивное и безвкусное одеяние, словами невозможно было описать. Щёки Серафимы Ильиничны покрывал толстый слой румян, а на шее красовался огромный, оранжевый платок, перевязанный бантом. На узле банта красовалась чудовищных размеров заколка-валентинка. Грудь покрывали ожерелья из дерева, ракушек, персиковых косточек, металлических кусочков и ещё чего-то непонятного. При каждом вздохе хозяйки данное великолепие колыхалось, немного поскрипывало и позванивало. Увидев Ферропонтия, Серафима Ильинична, неестественно вскрикнула. Казалось, что от восторга она потеряет сознание. Глаза её закатились, и стали видны одни белки.
– Вы посмотрите, нет, вы посмотрите, кто к нам пришёл? Кого я вижу? Фера, Вы ли это? Женский сердцеед и роковой мужчина. Ваши усы сведут с ума любую женщину. Вы – гений, Фера! – Она бросилась обнимать Ферропонтия.
В этот миг платок на её шее чуть сдвинулся, и обнажились следы жарких поцелуев. Но, Серафима Ильинична была в таком экстазе, что не заметила взгляда Ферропонтия. Он наклонился и поцеловал ей руку Та зарделась и воскликнула: «Как вам не стыдно покорять сердце беззащитной и слабой женщины? Вы, очевидно, хотите соблазнить меня, но вам не удастся, Фера. Я навеки принадлежу другому. Он тоже роковой мужчина. Не побоюсь сказать, что люблю современного Григория Распутина. Мы так вас ждали Фера! Так ждали! Валерий Львович с утра спрашивал, не появились ли наш гений. Можете свободно располагать его временем. Отныне Фера, вы почётный член Комиссии и почётный член нашего небольшого, но очень дружного коллектива. Проходите!» – и Серафима Ильинична настежь распахнула дверь, ведущую в кабинет Валерия Львовича.
Его хозяин был самой любезностью. Он показывая гранки, подробно описывал, как будет оформлена книга, параллельно информируя, что успел договориться с магазином о её продаже. За столь короткий срок проделан был немалый объём работы.
– Он неплохой исполнитель и организатор, – отметил про себя Андрей. – Ему бы не здесь сидеть, в Комиссии, а руководить большой издательской фирмой.
У него впервые прошла мысль, что неплохо бы и самому иметь типографию. При правильном ведении дел можно неплохо заработать.
Вскоре вошла Серафима Ильинична и принесла кофе. Разговор проходил в непринужденной, дружеской и меж тем деловой атмосфере.
– Вспомните, Ферропонтий Пантелеевич, – улыбался Валерий Львович. – Как всё начиналось. – Конкурс, потом опять конкурс, а теперь издается ваша книга. Я уверен, что она - первая ласточка.
– Валерий Львович, когда я в последний раз видел Андрея Владимировича, он со мной поделился, что в планах по диверсификации работ фирмы намечается организация структуры для издания широкой номенклатуры книг и прочих изделий полиграфии, – как бы невзначай бросил Ферропонтий. – Сейчас, как вы знаете, есть большой спрос на всевозможные каталоги, буклеты и прочую рекламную продукцию.
– Учитывая, что у шефа имеются огромные связи за границей, о чем вы, вероятно, догадываетесь, есть мнение, что подобный бизнес может сулить немалые прибыли. Мне даже показалось, ибо разговор возник при обсуждении вашей энергичной деятельности, что он что-то имел в виду, связанное лично с вами.
Валерий Львович переглянулся с Серафимой Ильиничной, и у женщины грудь стала вздыматься настолько сильно, что вся комната наполнилась перестуком и перезвоном её ожерелий.
– Видите, Валерий Львович! – воскликнула она. – Как я была права, часто говоря, что наступит день, и вас по достоинству оценят. Признают ваш талант руководителя. Вы получите свою дань за труды, свершенные во благо культуры и литературы России.
Серафима Ильинична не выдержала и прослезилась. Тушь ресниц смешалась с румянами, и она стала похожа на лубочную картинку, когда не поймешь, то ли это Василиса Прекрасная, то ли Баба Яга в молодости.
– Простите меня, – всхлипывая, произнесла она и вышла.
Валерий Львович сидел и ни на что не реагировал. Казалось будто им овладел ступор. Через некоторое время он пришёл в себя, в глазах появился блеск.
– Ферропонтий Пантелеевич, душечка, вы ничего не путаете?
– Нет, – уверенно произнёс
