ВЕРСИЯ
На рассвете во двор Сучковых опустилась летающая тарелка, и хозяин, поддерживая спадающие трусы, еще хранящие ночное тепло, выскочил из дома и взобрался в изрыгающую синий жар колымагу. Спустя мгновение межпланетное чудище растворилось в прохладном небе, оставив после себя вонючий шлейф бурого дыма.
Получив по мобильнику сообщение о случившемся, участковый милиционер лейтенант Заходякин покорно принял к исполнению «Дело о таинственном исчезновении гражданина Сучкова в безвоздушном пространстве», не сулящее ничего, кроме пустых хлопот. Заходякин знал Сучкова как баламута и тунеядца. От такого можно ждать всего. Последний раз его сняли с креста, венчающего купол деревенской церквушки, куда взобрался во время воскресной молитвы, дабы облаговестить односельчан намерением с понедельника бросить пить. А поскольку поверивших не нашлось, запил и того пуще. Но фокус с летающей тарелкой, даже на фоне его бесконечных проделок, выглядел из ряда вон выходящим.
«Этого не может быть, потому что не может быть никогда»,– размышлял Заходякин, не подозревая, что самостоятельно приблизился к мысли классика. До места происшествия пришлось добираться пешком, поскольку мотоцикл третий месяц пребывал в капитальном ремонте. Несколько поколебало уверенность Заходякина то, что жена Сучкова, Дуся, дала показания в том смысле, что летающая тарелка никакой не бред супружеского воображения, а самая что ни на есть настоящая реальность.
– Я давно заметила, что у него не своё на уме копится,– вещала Дуся.– Выпимши, ночи напролёт рисовал что-то на стене. Детей забросил. На меня не глядел.
Последний факт из не слишком вразумительных показаний зарёванной женщины представился Заходякину наиболее достойным внимания, а потому он решил уточнить:
– И давно это у него?
– Чего давно?– не сходу сообразила Дуся.
– Тобой пренебрегает.
– Почитай с Пасхи, - зарделась женщина.
– М-да,– Заходякин козырьком фуражки почесал лысеющую макушку.– По всему, готовился…
– А я об чём!– Дуся охотно вернулась на исхоженную тропу.– Готовился, гад, и очень тщательно. В последний вечер трусы новые надел. Купила, дура, на свою голову. Чего, спрашиваю, надеваешь, в старых, что ли стесняешься? А он только отмахнулся. У него привычка отмахиваться, когда нечего сказать. Помяни моё слово, товарищ участковый, баба у него там.
– Где?– насторожился Заходякин, боясь упустить тонкую ниточку разгадки, плывущую ему в руки.
– На Марсе, где же ещё! У него водка и бабы везде и всюду. Даром, что тощий, а дорвётся, клещами не оторвать.
– Вы, Евдокия Петровна, соображайте, когда делаете заявления на следствии,– расстроился Заходякин.– Какой к чёрту Марс. Он что, Циолковский или какой-нибудь космонавт?
– Да разве эту заразу разберёшь. Может то самое, про что говорите. Но что здесь баба зарыта, как пить дать. Посудите сами, с чего бы это ему ушмыгать тайком, да ещё ночью, да ещё в новых трусах?
– Это загадка следствия, разберёмся, – важно пообещал Заходякин,– Для того и приставлен.
– Только и надёжа, что на вас,– натруженными ладонями Дуся стёрла со щёк следы супружеских слёз.– Ежели любой-первый будет бросать посреди ночи жену с детятями, до чего мы дойдём в нашей сегодняшней морали? Людям в глаза глядеть совестно.– Убедившись, что поблизости не крутится нежелательный свидетель, она подошла к Заходякину так близко, что тот невольно отпрянул.– Уж если вернуть изменщика родины не удастся, то вы, товарищ участковый, хотя бы взыщите с него элименты в шестерной цене.
– Почему непременно в шестерной?– уставился на неё Заходякин.
– Потому как Клава Воронкова, соседка, говорит, что на Марсе всё больше вшестеро. Значит, и элименты тоже.
Заходякину понадобилось некоторое время, чтобы снова осознать достоинство представителя власти.
– Да не на Марсе,– сказал он,– а на Луне. Почувствуйте разницу. Как можно, имея образование, утерять представление об алиментарных предметах. Может, Сучков потому и намылился, что в семействе ему ни в чём не было понимания.
Физиономия брошенной супруги сделалась жёсткой, как изношенная подошва. Поглядев в упор на перетрусившую власть, она отрезала:
– Ты, парень, гляди, не упускай своих главных обязанностей. Найди то, чего я потеряла. Иначе приспособлю для собственных нужд тебя самого, не отвертишься.
Возвращаясь в отделение, Заходякин твёрдо решил принять самые срочные меря к завершению ремонта мотоцикла. Понятно, мотоцикл не летающая тарелка, далеко на нём не скроешься, но всё же обеспечивает, хотя и минимальное, ощущение безопасности.
Борис Иоселевич
