29.09.2016
Ночь опустила на уставший за день мегаполис своё чёрное бархатное покрывало. Город с его рекламными щитами, растяжками набивших оскомину пошлых лозунгов, остановочными комплексами автобусных остановок, скамьи которых исчёрканы подростками какими-то неразборчивыми надписями, с витринами магазинов, погрузился во тьму.
Она сидит на подоконнике в длинной рубашке Стаса, обняв свои ноги и, уткнув повёрнутое в мою сторону лицо в колени, смотрит в окно на слабо освещённую улицу и редких прохожих, торопливо бегущих в позднее время домой. В тусклом свете её ночника я различаю только её силуэт. Иногда вспыхивает неоновая реклама, расположенная на крыше соседнего дома. И тогда её фигура окрашивается то в красный, то в зелёный цвет. Тогда она кажется каким-то неземным созданием, случайно попавшим на нашу планету. О чём думает она, какие сокровенные мысли беспокоят её душу?
Я, держа в руках свою любимую чашку с изображённой на ней смешной рожицей смайлика, подмигивающего мне одним глазом, будто бы намекающим на то, что он знает мой секрет, пил в полной темноте крепко заваренный чай и курил в приоткрытую форточку (дурная привычка, от которой я не могу избавиться уже в течение почти трёх лет).
Мы, молча, разговаривали с ней, но этого было достаточно, чтобы понимать друг друга. Мы соглашались, возражали, спорили, перебивая на каждом слове собеседника. И, всё же, всё понимали. А я снова и снова на все лады повторял её чудесное, нежное имя - Аня, Аннушка, Анюта... Из этих букв рождались все остальные слова. Они складывались в ноты, удивительных инструментов и звучали в моих ушах прекрасной музыкой, напоминающей то дуновение лёгкого ветерка, то ритмичный шум ласковых морских волн, набегающих на песчаный берег, то шёпотом травы в ромашковых полях, тянущихся до самого горизонта.
И я готов сражаться со всем миром за то, чтобы она всю жизнь была рядом со мной. Пусть жизнь сбивает меня с ног, я буду, отплёвываясь сукровицей, текущей с губ, рыча, со стоном подниматься и снова бросаться в рукопашную, зная, что за моей спиной стоит она, та, которая дороже мне всей жизни.
Я люблю её!
Но какое-то беспокойство, предчувствие чего-то неизбежного, ужасного, сжимает мне сердце.
А может быть это только плод моего больного воображения?