Глава 5. Первые шаги в новой жизни.
Часы на тумбочке показывали первый час ночи, а Марк Наумович всё никак не мог заснуть. Воспоминания, которыми он делился со своим другом прошедшим вечером, странным образом взволновали его. Казалось, с чего бы он так разволновался? Ведь с тех пор, как весной 1969-го года штат ЦЗЛ завода пополнился новым лаборантом, Мариком Карновичем, прошёл уже не один десяток лет. Пора бы уже давно смириться, ан нет, горькое сожаление о бездарно проведенном времени в Восточном Казахстане, именуемом здесь Рудным Алтаем, опять засвербило в его душе, не давая ей, давно нуждавшейся в отдыхе после вчерашней вечеринки, забыться, наконец, в долгожданном сне.
Рядом на подушке тихо похрапывала жена. Вчера она доказывала супруге юбиляра, что иметь дома кота лучше, чем собаку. Хозяйка дома не соглашалась. Они расстались каждая при своём мнении. Марику показалось, что его жена и во сне продолжала убеждать приятельницу в своей правоте. Громкая рулада, выведенная её носом, видимо, должна была стать решающим аргументом в споре. После неё, она резко повернулась на спину, открыла глаза и недовольно спросила:
- Марик, ты что это полуночничаешь? Давай гаси свет, спать пора, - и тут же погрузилась в прерванный сон.
Марк Наумович выключил лампу, прошел на кухню, поставил чайник на газ. В ожидании, пока вода согреется, Марк Наумович достал заветную банку бразильского растворимого кофе, которую привезли ему коллеги из Московского ГИРЕДМЕТа¹, внедрявших в его лаборатории очередную свою разработку. А может жена и в самом деле права, и не такими уж бездарно прожитыми оказались годы, проведенные в этом посёлке подумал он. Отпив глоток любимого напитка, Карнович вновь погрузился в воспомининия.
- А ну-ка, девки, гляньте какой костюмчик я оторвала! - восторженно прокричала ворвавшаяся в помещение лаборатории рентгено-спектрального анализа Елена Сировская - инженер этой лаборатории - невысокая, симпатичная, круглолицая, пухленькая женщина. Она была одета в роскошную комбинацию, заправленную в юбку из джерсовой ткани. Тончайшая гипюровая полоса комбинации едва прикрывала аппетитную грудь этой дамы. Пиджак, входивший в комплект, был небрежно наброшен на одно плечо. Увидев, что в лаборатории никого кроме Марика нет, она нисколько не смутившись, продефелировала в смежную комнату и уже оттуда осведомилась:
- Марик, а где все? И почему ты сегодня на смене – у тебя же выходной?
- Все ушли на обед, меня же оставили на хозяйстве. А я работаю сегодня, потому что Раиса попросила подменить её. Ей нужно с ребёнком сходить к врачу.
- Ах, какой ты, Марик, добрый, всем помогаешь, - проворковала вошедшая вслед за Алёной её подруга, жена начальника заводской лаборатории КИП и автоматики, Валентина Воложина. Муж Сировской, Игорь, работал начальником отдела в той же лаборатории. Он с Леонидом Воложиным да ещё начальник ОКСа завода, Исаак Калиш, были единственными евреями, работавшими на этом режимном предприятии, имевшем второе название «П/Я А-хххх». Марик оказался четвёртым. Больше евреев в почти трёхтысячном заводском коллективе не просматривалось.
- А кому ещё он помог? - поинтересовалась Алёна, приводившая себя в порядок в соседней комнате.
- Да я же тебе рассказывала, как он спас меня пару дней назад на автобусной остановке, когда я выходила из автобуса и едва не грохнулась на льду. Он стоял на остановке и успел подхватить меня. В итоге я устояла на ногах, а вот он после оказанной мне помощи сам растянулся на том же месте.
- Так что же ты в свою очередь не помогла ему?
- А я, побывав в объятиях этого красавчика, была такая сомлевшая, что не успела даже среагировать, - рассмеялась Валентина. – Ты не сильно ушибся тогда? – спросила она у Марика.
- Никого я не спасал, Валентина, - засмущался юноша, - охота вам придумывать всякие истории про меня. Не я это был. Вы спутали меня с кем-то.
- Ну да, разве такого красавчика можно с кем-то спутать? – лукаво подмигнула Валентина вновь появившейся в помещении Алёне.
- Марик, а тебе мой костюм понравился? – спросила Сировская.
- Ещё бы! Впрочем, вы в любой одежде смотритесь, как спелая вишенка» - польстил начальнице молодой лаборант.
- Марик, ну что ты такое говоришь? Я же на добрый десяток лет старше тебя и вдобавок ещё и твоя начальница, - укоризненно заметила Алёна, хотя её глаза показывали, что его комплимент произвел благоприятное впечатление, - скажи нашим, пусть зайдут ко мне, похвастаюсь покупкой перед ними.
- А мне, Ленка, такие слова уже никто не говорит - с сожалением произнесла Валентина, выходя вслед за подругой из лаборатории.
Происшедшее событие рассмешило Марика. Его начальница, несмотря на взбалмошный и немного эксцентричный характер, хорошо относилась к нему. Тоже самое можно было сказать и о лаборантках, работавших в рентгеновской лаборатории. Все пятеро были старше Марика, и уже несколько лет, как перешли в статус замужних женщин. К свалившемуся на их голову молодому специалисту из Москвы они относились с одной стороны покровительственно, стараясь окружить теплом молодого человека, каким-то ветром заброшенного в их глушь и которому явно было тоскливо одному без родных и друзей. С другой строны им было интересно слушать его рассказы о столичной жизни, т.к. все они не только не бывали в Москве, но многие не уезжали никуда дальше областного центра – Усть-Каменогорска.
Коллектив ЦЗЛ был в основном женским. Из без малого ста человек, работавших там, мужчин было не более десятка. Да и большинству из них было уже за пятьдесят. Поэтому в первую неделю девушки из других отделов под разным предлогом забегали в рентгеновскую лабораторию поглядеть на молодого симпатичного парня, приехавшего из самой Москвы и по слухам ещё и неженатого. Но рентгенщицы безжалостно гоняли всех визитёров, оберегая Марика от возможных сплетен и пересудов.
Начальник ЦЗЛ, Дмитрий Сергеевич Долгушин, которого все за глаза звали не иначе, как дед Долгушин, определяя Марика в рентгено-спектральную лабораторию, заметил:
- Коллектив там сплочёный, тебя в обиду не дадут. Про рентген тебе рассказывать не надо - сам всё знаешь, а то, что у нас не структурный анализ, а спектральный, так может оно и к лучшему – узнаешь новые возможности применения ренгеновского излучения к анализу материалов. Так что иди, трудись, а там видно будет, что с тобой дальше делать. И смотри, тут у нас не Москва, так что держись попроще, без выпендрёжа, - закончил своё напутствие дед, которому накануне позвонил кадровик с информацией о том, какого «фрукта» он посылает к нему на работу.
С рентгено-спектральным анализом Марик разобрался за пару дней. Лаборатория была укомплектована ДРОНами², устаревших моделей. Каких-то открытий от него не ждали, так как приняли его на должность лаборанта пятого разряда. Впереди его ждала скучная рутинная работа по анализу поступавших в лабораторию проб.
Через неделю после прибытия в посёлок, его вызвали в партком завода. Секретарь парткома поинтересовался его прошлым, родителями, общественной жизнью в институте, а потом неожиданно спросил:
- А что Вы скажете, т. Карнович, если мы предложим вам поработать в заводском комитете комсомола? Дело в том, что первый секретарь комитета – должность, неосвобождённая от основной работы. Геннадий Данилов, избранный на эту должность, работает сменным мастером пятого цеха. К тому же он женат, имеет ребёнка. Так что в комитете комсомола он бывает нечасто. А нам нужно, чтобы там находился грамотный человек, к которому молодёжь могла бы обращаться по любому вопросу. Работа в лаборатории у вас несложная, политической подготовки вам хватает. Вот мы и решили рекомендовать вас в заводской комитет комсомола на позицию зама секретаря по идеологии. Как вы на это смотрите? -
Марик думал недолго. Делать ему после работы было решительно нечего. Работа в лаборатории никакого интереса не представляла, так что видимых причин для отказа от поступившего предложения не было. И Марик дал согласие.
Уже через неделю на внеочередной комсомольской конференции его кооптировали в состав комитета комсомола.
На следующий день секретарь парткома поздравил Марика с избранием и, как бы между прочим, заметил ему:
- Да, Марк, забыл тебе сказать, что работая зам секретаря комитета по идеологии, ты обязан быть членом партии. Так что подавай заявление в парторганизацию ЦЗЛ, а я позвоню вашему секретарю партбюро, чтобы тебя приняли кандидатом в члены КПСС без проволочки. –
Пожимая Марку руку, секретарь парткома добавил:
- Считай, что тебе повезло, потому что обычно ИТРовцы³ годами ждут очереди на вступление в партию, а тебе вот как подфартило. Радуйся. –
Так Марик сделал первый шаг, позволивший ему занять место в «передовых рядах советского общества». Нельзя сказать, что он очень радовался этому событию. Скорее он отнёсся к нему равнодушно, как к тому, что необходимо было сделать, чтобы жить по правилам этого общества.
То, что «тут не Москва», Марик понял довольно быстро. Через месяц он возглавил заводскую делегацию для поездки на районный актив, организованный райкомом комсомола. Это мероприятие было посвящёно идеологической работе с молодёжью. Секретарь райкома комсомола битый час «жевал жвачку», приготовленную для него идеологическим отделом райкома партии. Он манипулировал цифрами побывавших в вытрезвителе молодых механизаторов, говорил об увеличивающемся количестве абортов среди женщин комсомольского возраста, о росте преступности среди молодёжи района. Но ни единым словом не обмолвился о том, что же конкретно нужно сделать комсомольским активистам, чтобы названные цифры начали снижаться. Подобные доклады повторялось из года в год, и члены актива сидели с сонными лицами, с нетерпением ожидая, когда уже всё это кончится.
Комсомольская организация завода была самой многочисленной в районе, и Марику пришлось записаться для выступления в прениях. Он и выступил. Марик начал с того, что от активов, подобных этому, нет никакого толка.
Комсомольцев надо вооружать не хлёсткими идеологическими лозунгами, а конкретной программой того, что и как нужно делать, чтобы молодёжь свернула с кривой дорожки пьянства и преступности на путь, ведущий к светлому будущему.
Народ в зале проснулся. Комсосмольским активистам ещё ни разу не доводилось слышать подобные речи с трибуны райкома комсомола. А Марик, разошёлся не на шутку. Он вспомнил тоскливые дни, когда в составе студенческих десантов, отправленных на уборку картофеля и кормовой свеклы, мучался вечерами от скуки в глухих деревнях и под впечатлением возникших в памяти картин продолжил говорить о нехватке домов культуры на селе, о том, что там, где они есть, по неделям крутят одни и те же старые фильмы. Больше там ничего не происходит. А почему бы не организовывать в них клубы по интересам, в которых молодые люди могли бы обсуждать насущные проблемы нашего общества. Почему бы не организовать смотры художественной самодеятельности? Он предлагал, что-то ещё и закончил призывом покончить с зашоренностью идеологическими фразами и обратиться к
