На этот раз они позвонили не сразу.
- Навряд ли тут разживёмся, - сказал тот, что постарше. – Да ты, Вовка, посмотри, дверь какая. Такую и на даче ставить западло.
Входная дверь действительно выглядела не ахти: обивку покоробило, дерматин наполовину облущился. Порог прилежно застлан, но половик так истрепался от частой стирки, что давно уж просился в мусорный бак.
Шагов на звонок в квартире слышно не было, даже показалось, что там и вовсе никто не живёт, и они уже навострили лыжи, - ведь время сейчас в цене, - как по ту сторону неожиданно зашуршал глазок, и дверь, повозившись немного с замками – открыли.
У порога стояла малорослая сухонькая старуха в сатиновом вперехват халате. Оранжевые крупные цветы, аляповато разбросанные по ткани, нисколько не шли к её дряблому морщинистому лицу, маленькой, посаженной немного набок головке и коротко остриженным русым волосам, с сильной проседью. Кончики её шлёпок закардыбачило, как у клоуна.
Она посмотрела на мальчиков.
- Можно посыпать? – спросили те чинно и с достоинством.
- Конечно, мои разлюбезные! – с живостью воскликнула старуха, – проходите… Ой, не надо обувь снимать, здесь у меня не прибрано.
Старуха явно прибеднялась: даже узкий коридор, куда они попали вначале, говорил о том, что порядок в квартире поддерживается идеальный.
- Бабушка, а где у вас ёлка стоит?- деловито поинтересовался Мишель.
- Ой, боженьки, – всплеснула руками старуха. – Да какая ж у меня ёлка! Я ведь совсем одна живу, для кого же мне её ставить… Вы в комнату проходите, вот сюда, - и она приоткрыла остеклённую дверь. – А я с самой ночи жду не дождусь, уж думала не придёт никто…
Пацаны удивлённо переглянулись.
- Для меня это праздник, - продолжала старуха. – Да ведь он-то и был истинный праздник. Раньше…
Пошевелив пальцами в кармане, Мишель проворно достал оттуда горсть очищенной ржи и стал разбрасывать её по скудно освещённой комнате. Зерно бойко отскакивало от стёганых блеклых дорожек, расстеленных вдоль комнаты к самому окну.
- Сею, вею, повеваю, с Новым годом поздравляю. Желаю вам, бабушка, в Новом году счастья, много радости и долгих лет жизни.
Мишель кинул быстрый взгляд на старушку, которая в это время стояла привалившись к дверному косяку и блаженно улыбалась.
- Не болейте и живите долго, - кончил он.
- Спасибо, внучек, - поблагодарила она в сильном волнении.
Вовка между тем пялился в шеренги фотографий над софой и не проронил ни слова: очередь тараторить скоромовку была не его.
На дорожку слетело последнее зерно. Старуха ойкнула, оправила лёгким движением руки передник и кинулась на кухню.
- Сейчас пирожок какой-нибудь припрёт, - сказал Мишель, поворачиваясь к напарнику. – Пля буду.
Шумно тарахтела на стене кукушка, вмиг там что-то щёлкнуло, и ходики пробили – пять.
Вовка по-прежнему не отходил от фотографий, в полном молчании, только мигал глазами: все они были - военного времени, а он про войну всё любил.
Наконец из кухни послышалось шарканье шлёпок, и вскоре старушка вышла к ним в коридор. Она вся сияла
- Вот возьмите, мои хорошие! – и смущённо сунула обоим по железному рублю.
Пацаны не верили своим глазам. Но такова уж специфика работы – виду не подали. Приняли как должное. Сдержанно.
- Спасибо, бабушка. Всего вам наилучшего, счастья, здоровья…
- У вас пакетик какой есть? или сумочка полотняная? – склонённая седеющая головка старушки еле заметно тряслась, а признательный взгляд всё ещё ласкал пацанов своим теплом.
Вовка облапил набитые конфетами карманы штанин и протянул заранее приготовленный под гостинцы пластиковый пакет.
Старуха аккуратно положила газетный свёрток на самое дно.
- Это пирог с яблоками, - сказала она немного застенчиво. – Свежий и, кажется, удался. Ещё горячий.
- Да не надо так много! – невольно вырвалось у Вовки.
- Отчего же? – спросила старуха и развела руками. – Для вас ведь пекла, ешьте на здоровье!
Мишель украдкой дёрнул Вовку за обшлаг пальто:
- Переигрываешь, дятел.
Вдобавок ко всему старушка вручила им по «Гулливеру», и они, довольные, выскочили на лестничную площадку.
- Задолбала, старая! – выпалил Мишель, передавая напарнику обвис-ший пакет.
- Ерунда. Зато смотри, как чётко подлатались! Кто б подумал, а?
- Эт-т точно…
- А тот жирный боров, помнишь, с пятого этажа, - всего-то дал по пятаку…
- Зажал, сволочь… А с виду не бедный, - процедил сквозь зубы Мишель, вспоминая нанесённую обиду. – Ну, поехали, что ли, и так в цейтноте работаем, - понукнул он напарника, и тот озорным жестом надавил кнопку звонка соседней квартиры. До отказа.
Жили пацаны в одном доме.
На вид они казались приблизительно одного роста, но впечатление это было не настолько сильным, чтобы не заметить – один всё же старше. Старшего звали Мишкой. Разгадать в нём третьеклассника было нелегко – коренастая фигура, длинные руки и угрюмый, не по возрасту, вид, его старили. А по природе своей он отличался добрым нравом, прилежно учился и каждое лето собирал себе новый гербарий. От этого никуда не деться. Он действительно очень любил цветы.
Вовка выделялся чернявой прегустющей шевелюрой и сочными девичьими губами. Хорошо скроенное пальто, отглаженные новые брюки в клетку, начищенные до блеска чёрные ботинки делали его важным и немного смешным. Было ему семь лет.
Посыпать они наладились впервые, и лоску от Вовки потребовал его отец, мужик толковый и домовитый.Накануне вечером, когда Мишель пришёл к ним в гости и они вдвоём с Вовкой играли в лото, Вовкин отец зашёл в детскую и рассказал им о том, как он сам ходил посыпать, когда был маленьким, и как это всё было интересно. Ещё он сказал, что это, может быть, одна из немногих оставшихся в их жизни традиций, из которой ещё можно извлечь пользу. Конечно, при хорошей постановке дела и ранней побудке.
Только нужно выглядеть нарядными. Так больше шансов.
Сегодня они вскочили ни свет ни заря, так рано, как никогда не вставали даже на рыбалку, и поначалу откровенно трусили и долго препирались друг с дружкой, кому первым звонить в дверь и кто должен поздравлять. Но скоро быстро пообвыкнув и встречая почти всюду, куда их впускали, радушный приём, они уже не боялись, и, что называется, пришли в раж, похожий на тот, который появляется всегда, когда они играли на спички в подкидного дурака и спички оставались последние.
Уже второй подъезд пацаны обегали взмыленные. Азарт разгорался. Деньги его подстёгивали.
«И папа обрадуется», - представил Вовка.
«Сделав» этот подъезд, они с ходу выскочили на улицу и опрометью кинулись к следующему: вот-вот дом окончательно проснётся, народ повалит на работу – и всё, финита ля комедия.
И тут они приметили - Славика.
Славик жил в другом доме, но иногда они играли вместе в войну. Он только что вышел из соседнего подъезда и тоже был – с пакетом.
- Привет, Мишель! Здоров, Вовка, - поздоровался Славик.
- Здоров, - ему ответили.
- Как успехи?
- Ничего, - сказал Мишель, - а разве ваша семья переехала?
- Не-е-ет. Сам знаешь.
- Знаю. Потому и спрашиваю.
- У нас уже всё забито. Проспал я.
- Ну и вали отсюда, если проспал. Не мешай работать.
- Почему это? – спросил Славик, перехватывая наполненный пакет в левую руку.
- Потому, - сказал Мишель, - что кончается на «у».
- А вы что, купили этот дом, да? Да, купили? – Славик понимал, что с двумя ему не совладать и сам собой перешёл на плаксивый фальцет.
- Да, купили, - сказал Вовка. – Драться он не любил. И пальто на нём новое. Если изгваздает, отец выпорет.
- Не уйду, - твёрдо сказал Славик. – Мне тоже деньги нужны. Я кляссер хочу купить.
- Та-ак, - сказал Мишель и сунул руку в карман.
- Славик, - сказал Вовка. – А ты тип.
«Вот глупо, - подумал он. – И свалить нельзя, и драться неохота».
- Славик, - сказал раздражённо Мишель.
- Ну, что, Славик? – ответил тот.
- Я тебя предупредил.
- Плевать, - ответил тот.
Вовка понял, что в этот раз не отвертеться.
- Считаю до трёх, - сказал он. – Два уже было.
Вдруг Мишель выхватил из кармана горсть очищенной ржи и сыпанул Славику в глаза. Славик решил всё-таки с ними повозиться и ожидал удара, но этого – он не ожидал. Не успел он проморгаться, как сильный удар сбоку рассёк ему верхнюю губу, и сразу медленно засочилась кровь. На вкус она оказалась сладкая и липкая. Славик её слизывал языком. Неприятно это было. Он отмахивался, как мог, кого-то, кажется, стукнул. Но тут его ударили ногой в пах, и он мешком повалился в снег. Наверное, всё это продолжалось недолго, но ему в ту минуту так не казалось. Он закрыл лицо шапкой. И тогда ему в рот впихнули комок грязного снегу и размазали по лицу.
- Лежи, падла! – сказал Мишель, запахивая на себе порватую куртку. - Сам виноват. Вставать надо раньше.
Славик молча корчился на снегу.
- Вовка, ты как?
- Нормально, вроде.
- А меня, тварь, таки достал по грудине, - сказал Мишель.
- Побежали, - сказал Вовка, поднимая с тротуара пакет. – Время – деньги.
- Правильно, - сказал Мишель. – И это главное.
Через минуту они уже стояли в чистой светлой гостиной, в углу там нарядно сверкала пышная сосенка с красными шарами и звездой на макушке, раскидывали по коврам очищенную рожь, и Мишель – была его очередь, - нараспев приговаривал:
Сею, вею, повеваю,
С Новым годом поздравляю.
Обстановка в квартире была клёвая – пацаны работали с огоньком.
А начиналось так романтично...