Дьявол среди людей.
Немиров встретил этого странного человека у развалин церкви, которую тот пытался чинить. Человек был бородат, остатки длинных волос завязаны шнурком на затылке, одет во всё чёрное. Поначалу, Немиров принял его за священника или монаха, что впоследствии, оказалось не так.
Церковь выглядела постройкой начала прошлого века, потом заброшенной, вновь отстроенной и окончательно разрушенной снарядом последней войны. Похоже, человек в чёрном надеялся просто выгородить себе в краснокирпичных развалинах пространство для жилья. До жилья было достаточно далеко и в трудах своих, он походил на безумного ворона, взмахивающего крыльями посреди чахлого леска на пустыре.
Немиров шёл по жизни давно и разными путями. Ему нравилось жить. Он любил жизнь, как женщину, которая может быть красавицей и чудовищем. Любовь зла. И Немиров получил от неё немало ударов хлыстом, - одной природы с любовной лаской. Она может встать на пути старухой с косой и не всякого пропустит. Как женщина, она любит тех, кто может её удовлетворить, - разными путями. Возможно, поэтому, она хранила Немирова на его кривых дорожках, где он научился разминуться с волком и подать руку упавшему. Он умел найти общий язык со старым зэком, сумашедшим поэтом и малолетней проституткой. Немиров был закоренелый эгоист, он любил людей, - всех, как самого себя.
Теперь он сидел с человеком в чёрном среди развалин храма и пил с ним свой коньяк из серебряной фляжки.
- Чёрт возьми, я вырос в библиотеке! – Говорил человек. – Среди пыльных, никчемных книг моего деда. Матери у меня никогда не было, отец погиб на какой-то войне в Африке. Дед сам воевал на двух войнах, а в последнюю ещё и начальником лагеря в Гулаге. Он был железный марксист. И при этом, каким-то непостижимым образом, умудрился остаться тишайшим интеллигентом и книжным червём. Он мне ничего не дал, кроме куска хлеба и своей совковой мудрости. Но, что дал, то дал. И с этим я пошёл дальше по жизни. Сначала, в военное училище, потом на границу в Таджикистане, потом в Афганистан. И везде гордо нёс знамя патриотизма. Не то чтобы верил в идеи, просто это было у меня в крови. Впитал с соплями деда. Политруки тоже постарались. В их трёп я особо не вникал, но он был мне нужен, как миска каши и чашка чаю по утрам. А нажравшись, шёл я как хозяин необъятной Родины своей. Лозунги «Слава КПСС!» на каждом углу, были мне просто как указатели дорожного движения, - они не мешали. А потом всё рухнуло. Это был 91-й год. Дед застрелился. Армия развалилась. Меня выкинули на улицу. Я озирался вокруг и не понимал, что происходит. Те политруки наверху, которые учили меня Родину любить, - оказались в первых рядах предателей. Меня переполняла ненависть. Отцы-командиры меня бросили. Я хотел драться и убивать. Кого? Это же не Афганистан, вокруг все говорят на одном языке. Тогда я поехал в Югославию, к сербам. Там я хлебнул крови. В Афганистане такого не было. Моджахеды женщинам животы не резали и детей на крюки не вешали, это ложь. А сербов на органы разбирали, живьём. Их тоже предали. Я вернулся домой. А где дом? Что я умел, кроме воевать? Воевать в Чечне за тех, кто эту войну и начал, мне не хотелось. Я пошёл в банду. В банде мне не сильно повезло. Я умел больше, чем все эти урки вместе взятые. Но воевать на улицах, это другое. Меня подставили и я сел, надолго. В зоне пришлось тяжелее, чем на войне. Но я выжил и никого не убил. А на свободе, и без войны, мне нечего было делать. Приехал на Донбасс. Но места мне не было нигде. Из ополчения меня выгнали за особую злобность. Кроме злобы у меня ничего не осталось. Ни семьи, ни друзей, ни Родины, ни совести, ни чести. В зиму 15-го года я человеческое мясо ел.
- Не надо, - сказал Немиров. – Денег я и так дам. Фляжку оставь себе.
Смеркалось. Немиров уходил всё дальше и дальше в сумерки, всё дальше и дальше от чужого костра, у которого оставалась тлеть чужая жизнь за его спиной.
