индиговых глазах ни добродушия, ни понимания. Лишь огоньки неудержимой жажды плясали в них. Пастушок отползал от Змея, но куда там…
Молниеносный рывок стремительного тела – и белокурый юноша уже туго оплетен жаркими стальными оковами. Полоз наслаждался ужасом отрока. Вдыхал его страх. Нетерпеливо и жадно слизывал сладкую кровь с упругих кудрей. Скользил длинным раздвоенным языком по юному нежному лицу, не пропуская ни одной пряно-пахнувшей багряной капельки. Высасывал из светлых расширенных глаз прозрачные слезы. Он то отбрасывал свою жертву, то вновь сжимал в страстных объятиях своего тела.
Юноша приходил в себя и снова лишался чувств. Содрогался и мертвел от ужаса, когда к его телу прикасался раскаленный змеиный язык. Стонал и плакал, изнывая от боли и наслаждения. И мокрые щеки его пылали. Воля мальчика сломлена, его непорочность развращена, и разум его померк.
Где-то далеко, за гранями мрака и жарких прикосновений, он слышал музыку. И он вспомнил…
Грубые руки отца вырезают из тростника некий предмет, и он сидит напротив и, не отрываясь, наблюдает за точными движениями ножа… Вот из сухого материала на свет появляется флейта. Подарок отца, ставший особенной драгоценностью после его смерти…
Дрожащие скользкие руки юноши нащупывают флейту в кармане изорванных штанов. Дождаться, когда играючи Змей снова отбросит его. Широкие от ужаса глаза. Быстрое движение рук. Флейта, приложенная к алым губам. Вспарывая мрак в низких пещерах, раздается мелодия. Мотив колыбельной песни, той самой, знакомой пастушку с детства, отражаясь от каменных стен, эхом повторяется вновь и вновь. Змей в растерянности замирает. Кажется, что его огромное сильное тело вдруг оцепенело. Полоз словно заворожен простой мелодией, льющейся из флейты мальчика. Теперь юноша знает, что спасен. Уже и тьма неторопливо рассеивается…
Как нежданный раскат грома, оглушительный и безумный хохот прервал нехитрый мотив. Змей хлестко ударил хвостом по флейте, разламывая ее в щепки, разбивая пурпурные губы юноши, окрашивая бледное лицо багряными каплями. И смеясь жутким смехом, чудовище впилось зубастой пастью в сладкие кровавые губы пастушка…
так и вижу эти яркие и эмоциональные картины