(Из дневниковых записок)
1991-й
Самое сильное чувство в настоящем – страх. Боюсь, что вот-вот начнется голод, потому что с прилавков вослед за яичками исчезли даже плавленые сырки и раздали талоны на продукты. На грубой бумаге - месяцы: справа темно-синий январь, левее серый февраль и рядом весенний светло-зеленый март и месячная норма на человека такова: масла растительного пол литра; 1 кг. мяса или 800 грамм колбасы (какой выбор!); сахара 1 кг.; крупы 1; макаронов 500 грамм; масла сливочного 30, а еще табачных - изделий, спичек 5 коробков, бутылку водки. Веселись, народ, если повезет выкупить все это в течение месяца!..
Ура! Ельцин выступал по радио: все желающие могут получить по наделу земли и обязательно до пятнадцатого апреля, чтобы успеть что-то на них посадить; сколько соток можно давать каждому и если партократия будет препятствовать, то с ними будут разбираться по закону. Так что теперь те, кто привык работать, с голоду не помрут.
Платон, пользуясь своим депутатством, выхлопотал целое поле для сотрудников «Новых известий», вот и получили свои паи он с дочкой. Участки - на краю лога, под березками. Место, конечно, отличное, только жаль, что рядом нет реки. И сегодня с детьми идем туда. День пасмурный, но тихий, теплый. Бредем меж участков и ищем мой, долгожданный. Дети ворчат: лучше б, мол, дома остались! А мне… ах, как же отрадно видеть и эту даль с перелесками, и рощу, что напротив, и дачников, копающихся в земле. Ну, вот и он, мой двести тридцать четвертый! Подошли, остановились… и даже дети стояли возле и улыбались. Правда, вскоре ушли домой, а мы с Платоном до самого вечера сажали картошку, фасоль и мой митингующий демократ с какой-то удивительной охотой копал, скородил, размечал грядки. А потом сидели тут же, на траве, ели бутерброды с яичницей, пили чай из термоса... А рядом, через дорогу, свежо и ярко зеленела березовая рощица и пел-заливался жаворонок. Хорошо-то как было!.. Когда шли домой вдоль озимых, любовались цветущей земляникой, слушали соловья, за рощицей садилось солнце и белые стволы берёз светились перламутром.
- Какой хороший день мы сегодня прожили! - вдруг изрёк Платон: - У меня такое ощущение, словно отличную статью написал.
Засадили мы наш клочок земли всем, чем успели, а раз засадили, надо поливать, вот и ходит Платон за водой по красивому березовому логу к поселку, и за двадцать минут приносит два ведра. Но сегодня налетела тучка, пошел дождь. Да сильный, косой! Выхватили клеёнки из рюкзака, натянули на спины, присели на межу. Гнулись на ветру березки, дождь косил ярко-зеленый пырей, отмывались под сверкающим струями наши красивые дали, а я, любуясь ими, почти пела строки Булата Окуджавы:
Быть недолго молодым, скоро срок догонит,
Неразменным золотым покачусь в ладони.
Потемнят меня ветра, дождиком окатит,
А она... щедра, щедра! Надолго ли хватит?
Потом снова всё засверкало под солнцем, а я ходила босиком по дороге и вычерпывала из луж воду, сливала в бачок… про запас, а когда чуть подсохло, высаживали с Платоном во влажную землю фасоль, рыхлили землю под яблонькой… А над нами снова пели-заливались жаворонки, и от их звеняще-радостных трелей как же благостно было вокруг!.. и на душе.
И стоит теперь на нашем участке контейнер. Когда приходим и открываем его, то гудит!.. как домовой, но радостно, - весь инвентарь храним в нем, в нем же и переодеваемся, обедаем, прячемся от дождя.
Купила шесть пластмассовых канистриков по два с половиной литра каждый, а они очень хорошо втискиваются в наш большой рюкзак, и теперь, когда нужно что-либо полить, идем с ними, по пути в ручье набираем воды и по логу, через березнячёк, спешим к нашему участку. Вчера было жарища до самого вечера, но когда спала, как же не хотелось уходить! Упросила Платона еще раз сходить за водой, а сама с соседнего луга поднатаскала сена, настелила его в центре участка, а потом лежала и смотрела на белёсые облака... Может, счастье в том и есть, чтобы выращивать картошку и иногда вот так лежать на сене и любоваться облаками?
Уже выкатывалась огромная жёлтая луна, когда по полевой дороге, босиком шли через ложок с окаймляющими его березами и они в закатном солнце были такими объемными, перламутровыми! Потом из ручья Платон черпал воду чистую, прохладную, выливал её в траву и мы, обмывая ноги, топтались в ней, а затемно, в наползающем из низины тумане, входили в заброшенный сад, через деревья которого уже мелькали огни троллейбусов.
С июня началась жара и вот сейчас, в середине июля, продолжает шпарить аж под тридцать пять. А дождей нет и нет. За все время только один и прошел ти-ихий, робкий. Правда, с неделю носились вокруг нашего участка грозовые тучи, где-то громыхали, сверкали, а на нас не вытряхнули ни-и капли! И теперь на даче все жалкое и тощее, а картошку к тому же дожирает «пятое поколение» колорадских жуков, против которых уже нельзя и ядами бороться, а только собирать и давить, давить... Да поливаем, поливаем все, что можем, воду уже трижды завозили, но... так что, может быть, и прав наш друг Володин, когда пишет: «Да, меня тоже иногда тянет к «саду-огороду», домику, баньке, но чаще какой-то внутренний голос настойчиво велит: пошли ты все это на …, пусть с землей возится тот, кому положено. Так что совету твоему, Платон, не последую, - «возделывать пять или десять соток земли», - в этом, де, долг перед Родиной. Да ничего я ей не должен! Это она мне должна, ибо уже двадцать лет работаю на нее за крохи! Да к тому же сотки нагружают душу и сознание заботой: надо вспахать, посеять, надо вырастить, потом убрать, внести удобрения, опять вспахать… и так - без конца?.. Не-хо-чу! Нет, я, конечно, могу покопаться на грядках, и даже с удовольствием, но только на твоих. Потому что твоя земля не озадачивает, и я могу в любой момент воткнуть лопату в землю и пойти, куда глаза глядят, не обернувшись: вырастет ли там что-либо, не вырастет – не мое дело. Я – свободен!»
Мы вырыли свою картошку!.. Утром было пасмурно, холодно, а потом еще и дождь заморосил, но, когда пришли на участок, перестал. Начали копать, - задул ветерок, потом солнышко засверкало и так здорово работалось! Так что привезли мы нашу родненькую домой на «Рафике» за бутылку водки с шиком, и вчера весь день сушили во дворе. Сушили и радовались: своя картошечка-то!.. не помрём с голоду!
Перед наступающими холодами в последний раз сходили на свой клочок земли, поработали там, пришли домой, выпили по рюмке водки за окончание полевых работ, закусили сальцем с горчичкой, овощной икрой, помидорчиками, огурчиками...
- И всё со своего огорода! – радовался Платон.
Из письма Платона - Володину:
«Да, иногда я завидую твоей свободе. И, наверное, потому, что для меня такая свобода невозможна, - я обязан помогать детям. И помогать в свободное от службы время, работая на тех самых сотках, которые твой внутренний голос посылает на… и которые, все же, являются одним из самых добрых завоеваний Перестройки. Да, все правильно, «пахать» на земле должны те, кто на ней живет, но что же делать, если они… те, кто живет на ней, так хреново это делают? Поэтому как раз благодаря этим клочкам земли и выживают сейчас те, кто не смог пробиться в так называемый «средний класс». Во всяком случае, сотки эти платят нам за наш труд сполна, и мы не только едим с них картошку, огурцы, помидоры и прочие овощи, но и попиваем винцо, лечимся травами, которые сами и сеем. Поверь, нет ничего благороднее земли! И неправда, что она порабощает. Она-то и дает нам ощущение той самой свободы, о которой ты пишешь. Да, свободы, потому что я чувствую себя хозяином на ней, потому что я утомляю на ней свое бренное тело и чувствую, как освобождаются от лени мои мускулы, как начинают дышать в полную силу легкие, как радуются глаза цветам, плодам и фруктам, которые вырастил на ней я. И, слава Богу, что этот клочок земли у меня есть!
А что касается свободы, о которой ты пишешь… Думаю, что такая свобода - от Горьковского Челкаша. Помнишь, как сладко нам пели о нем в школе? Потому что вот такие челкаши и устроили нам «красивую жизнь» в семнадцатом году. А еще сдается, что можно от такой свободы когда-нибудь и в петлю залезть, ибо уверен: человек тогда и живет, когда кому-то чем-то обязан - родителям, жене, детям, Родине… да-да, и Родине тоже. Тем более, что каждый из нас так или иначе повинен в том, что она стала большим бардаком. Когда в конце выходного дня, ухожу со своей земли, то уношу с собой в душе радость: мой малый уголок России в полном порядке, ибо я сделал на нем своими руками все, что мог».
2018
В те годы, когда магазины были пусты, стала для нас земля палочкой-выручалочкой, да и не только для нас, но и для всей России. Так что спасибо Ельцину, что своим указом позволил всем, кто хотел, получить по наделу. Иной раз даже кажется, что поворот России, называемый Перестройкой, только потому и получился бескровным, что первый Президент догадался осуществить главный лозунг революции («Землю - крестьянам, фабрики – рабочим») по-своему: «Землю - всем желающим, фабрики – коммунистам» (чтобы перестали сопротивляться), и в результате в лихие годы люди кое-как, но прокормились на этих клочках земли, а коммунисты, нахватав себе собственности, приумолкли.
А еще на этой земле возникли своеобразные «клубы по интересам», ведь с нами рядом соседи-то какие: напротив – говорливый Артюхов, бывший редактор «Новых известий», справа – хозяйственный Теребов, главный редактор «раскрученной» им же газеты «Перекресток», слева – ну очень интересный в беседах Александр Сергеевич, юрист, рядом с ним – добрый и хлопотливый Володя Кривоносов, бывший летчик, на повороте дороги – Тамара Степановна, врач. Вот такие у нас соседи по даче, поэтому она - не только материальная подмога, но и душевная. И как же здорово в сгустившихся сумерках посидеть у костра, поговорить!.. ну, конечно же, о судьбе России, о ее настоящем и будущем. http://galinasafonova-pirus.ru/-v-perestroyke.-1987-2000.-dnevnikovyye-zapiski-
Галина Сафонова-Пирус.
