Бабушку хоронили всем селом. Веруня долго плакала, уткнувшись в плечо дядьки, тупо смотря перед собой.
- Ну, как мне теперь без нее жить, а, дядя Ваня? Никому-то я теперь не нужна.
- Ну, полноте, плакать, вот институт свой закончила, пойдешь работать, будешь жить, как все люди.
- Как все люди, я уже никогда не буду жить, натворила я дел,- рыдая, сказала она, чуть не выдав свою самую сокровенную тайну дядьке.
- Куда работать-то поедешь?
- В Сибирь. За домом приглядывай, может, и вернусь еще сюда, а потом, глядя с тоской куда-то вдаль, сказала, скорее самой себе:
Нет, не вернусь, разве только проведать могилку бабушки.
- Ну и матери твоей Елены, беспутной головушки.
Вера промолчала. О ней ей совсем не хотелось, даже вспоминать. Родила она ее, как говорится в девках, бросила годовалым ребенком у матери, уехала в город, да и пропала на несколько лет. К матери приехала только помирать, заболела, какой-то неизлечимой женской болезнью, о чем она говорила с матерью шепотом, и вскоре и умерла, горемычная, да беспутная, как говорила про нее бабушка.
Маленький лесной поселок, обрамленный вековыми соснами, куда Вера приехала работать, стоял далеко от города. Директор встретил ее настороженно:
- Да вытерпишь ли ты здесь, уж больно хрупкая?
- Вытерплю. Мне надо.
- Ладно, оформляйся мастером, вот тебе направление в общежитие, да не забудь в последней графе указать адрес отца, матери. Тайга ведь, мало ли, что может случиться.
- Нет у меня никого.
- Сирота, что ли?
Слово «сирота» больно кольнуло в самое сердце, где жила ее самая горькая тайна.
- Сирота.
Так началась здесь ее новая самостоятельная жизнь, в которой ей хотелось забыть то, что она оставила навсегда в прежней жизни.
Вера пришлась по сердцу огрубевшим от сильных морозов, от скучной однообразной жизни местным и мужчинам, и женщинам. То тут, то там в тайге звенел ее требовательный голосок. Намотавшись за день по лесу, вечером шла в общежитие, пила с подружками чай, слушала их любовные истории, ничего не рассказывая о себе.
- Ох, и скрытная ты, Верка, выговаривали они ей.
- Да не о чем мне вам рассказывать, училась и все, книжки, да и тетрадки, - вздыхала она.
А по ночам, уткнувшись в подушку, потихоньку плакала.
Во сне к ней часто тянулись маленькие ручонки ее дочки. Ее ли? Нет, уже не ее. Она повторила судьбу своей матери-кукушки, с одной, лишь только разницей: мать подкинула ее своей матери, а она отдала свою дочку в Дом ребенка, в глубине души надеясь, что когда- нибудь возьмет ее оттуда.
… Любовь пришла к ней, казалось, ниоткуда на втором курсе института. Ей нравился молодой преподаватель, она нравилась ему. Слушая его лекции, она понимала, что ее все привлекает в нем: и голос, как, будто немного простуженный, с хрипотцой, и внимательные глаза, и даже его одежда, всегда отутюженная, без единой морщинки.
По нему вздыхали многие девчонки факультета.
Однажды она сдавала ему зачет (как-то получилась, что она была последней в сдававшей группе), а после зачета он вызвался довезти ее в общежитие.
Они начали встречаться, но через некоторое время Анатолий ей признался, что женат. Она уже была беременна, но ничего не сказала ему об этом, просто перевелась учиться в институт лесного хозяйства.
Родилась девочка. Куда девать, малышку? Старенькой бабушке уже было не под силу, и она училась всего лишь на третьем курсе. Со слезами на глазах, она отдала девочку в Дом ребенка, приходя к ней на выходные и надеясь ее забрать оттуда, после окончания института.
Через год директриса Дома ребенка сказала ей, что малышку усыновила молодая бездетная семья и что тайна усыновления не раскрывается. Сколько слез выплакала Веруня!
Незаметно пролетело три года работы. Вера стала уже инженером участка и в свои двадцать пять ее называли все, только по имени – отчеству. Подружки в общежитии все повыходили замуж, а ей так никто и не нравился. За глаза уже во всем поселке все называли ее старой девой.
Высокая, красивая, она нравилась многим, но обожженная однажды, ухаживания не принимала.
Как-то летом в лесопункте появился новый немолодой механик. Сказывали, что он разошелся с женой и приехал сюда в поиске нового счастья.
Веселый, ладный, он нравился многим одиноким женщинам, которые бы с удовольствием открыли бы ему свое сердце, а ему нравилась, только Веруня.
Он с увлечением говорил с ней о растениях, имитировал птиц, рассказывал ей смешные истории о лесных обывателях.
- Видишь вот эту птичку? Это глухарчик. А слышала ли ты, как они весной токуют? - говорил он ей, прижимаясь к ней все ближе и ближе, задыхаясь от ее близости.
А, может это моя судьба? – думала по ночам Веруня. Выйду за него замуж, родится ребенок, и я забуду свой тяжкий грех, и не узнает об этом никто и никогда. Противоречивые чувства раздирали ее, она не любила его, но ей не хотелось оставаться и одинокой.
Сыграли свадьбу. Василий оказался заботливым мужем, ласковым, хозяйственным, многие в поселке завидовали им. Непонятно было одно, из-за чего он разошелся с первой женой.
Веруня расцвела. Пополнела, стала женственней, привлекательней, да и новая работа очень нравилась ей: диспетчер на железнодорожной станции. Глядя на проходившие мимо поезда, ей, почему-то очень захотелось поехать на малую родину: проведать могилу бабушки.
В родном селе она не была пять лет. Первым делом пошла за околицу на цветочный луг, чтобы собрать букет цветов на могилку бабушки. Нарвав огромный букет ромашек, она присела на пригорок и, уткнувшись в цветы, горько заплакала.
Из забытья ее вывел нежный детский голосок:
- О чем, Вы плачете, тетя. Вам плохо?
На нее смотрели большие, почти черные глаза, девчушки, в руках которой был тоже букет ромашек.
- Нет, нет, мне очень даже хорошо, просто взгрустнулось немного.
- Правда, что все хорошо? Тогда я пойду, а, то папа с мамой меня совсем заждались.
На обочине дороги стояла «Волга».
«Славная девчонка, - подумала Веруня и опять заплакала. Моя Машенька теперь тоже уже такая".
Два года прожила она с мужем, мечтая о ребенке, но детей у них, пока так и не было.
Забежав в местный магазин, купив продукты и бутылку водки дядьке на помин бабушки и матери, она поспешила к нему домой, чтобы засветло успеть сходить вместе с ним на кладбище.
Придя на могилку матери и бабушки, Вера несказанно удивилась: могилка была только, что убрана, а на памятнике бабушки в вазе с водой стоял свежий букет ромашек, как ей показалось, именно тот, который она несколько часов назад видела в руках девчушки.
- Кто ухаживает за могилками? - спросила она дядьку.
- По всей видимости, хахаль твоей драгоценной мамаши. Ежегодно приезжает тут один из города с маленькой девчушкой, и, не говоря никому ни слова, приводит все в порядок, вот и сегодня, видимо, был.
- Кто же это мог быть, - подумала Вера, ведь, при жизни бабушки на могилку матери никто ни разу не приезжал.
В деревне Вера была недолго, слишком тягостными становились воспоминания об ошибке молодости в тишине летних ночей и бессловесных разговоров с бабушкой.
Странности в ее поведении начались сразу же после возвращения в лесной поселок. Она совершенно не обрадовалась встрече с мужем, поняв окончательно, что никогда, так и не полюбит его.
По ночам Вера обычно лежала на спине с широко открытыми глазами и смотрела в одну точку. При приближении мужа,ожидавшего любовной ласки, съеживалась и поворачивалась к нему спиной.
Василий был ей противен, да еще и раскрылась его тайна краха прошлой семейной жизни: он был бесплоден.
Все чаще и чаще она просила свою сменщицу поменяться графиком работы и шла работать, только в ночь. Та всегда с радостью соглашалась. Днем же, когда муж был на работе, Веруня забывалась коротким тревожным сном, в котором видела, почти всегда один и тот же сон: большеглазую девочку с черными глазами и короткое слово «мама», звучащее, где-то далеко-далеко, на другом конце света.
Чувствуя отчужденность жены, Василий стал пить. Сначала это пугало ее, а потом даже радовало: приходя домой пьяным, он засыпал мертвецким сном, и не надо было объяснять ему, почему она не хочет с ним близости.
Весь поселок недоумевал, что же происходит с их семьей.
Следующим летом Вера опять поехала на малую родину. В последнее время ее влекло, какое-то необъяснимое желание: побывать на могиле бабушки и, может быть, найти выход из создавшегося положения. Муж, молча, отпустил ее, не сказав при этом ни слова.
«Ровно шесть лет сегодня, как нет моей любимой бабушки на этом свете, - подумала она, подходя к кладбищу, и вдруг вздрогнула: у оградки матери и бабушки стоял, совершенно седой молодой мужчина и девочка, лет девяти-десяти. На памятнике, как и тогда, прошлым летом, стоял букет полевых цветов. Подняв глаза, она увидела ту же самую девочку, что утешала ее там, на цветочном лугу, за околицей села.
- Здравствуй, Вера. Я знал, что мы с тобой обязательно встретимся,- услышала она голос Анатолия и неожиданно для себя самой с неприязнью спросила:
- Зачем ты здесь?
- Здесь покоятся моя бабушка и прабабушка, - тоненький голосок девочки дрожал от возмущения.
- Твоей? Но это моя мама и моя бабушка. Взгляд Веры упал на топик девочки. Под ее левой, едва намечавшейся грудью, она увидела маленькую звездочку-вмятину, точь в точь такую…. Вера побледнела, и, сдерживая неудержимое биение сердце, мысленно выдохнула, у ее маленькой Машеньки.
Слово «дочка», уже готово было сорваться с ее губ, но сознание покинуло ее.
Очнулась она в больнице. Анатолий сидел с ней рядом, держа ее за руку. Девочки рядом не было.
- Это Машенька? – первое, что она спросила его.
- Это наша дочь.
- Она знает?
- Она знает, только свою мать.
- Как такое могло случиться?
- Но ты, же отдала ее в Дом ребенка!
- Я хотела забрать ее после окончания института,- из глаз Веры ручьем потекли слезы.
- Я знаю, поэтому и взял ее тогда. Моя жена была очень больна и знала, что жить ей осталось немного, но ей очень хотелось почувствовать радость материнства.
- Ты ей все рассказал?
- Все, ничего не скрывая, она любила Машеньку всей душой.
- Почему ты говоришь, любила?
- Она умерла, почти год назад, попросив меня разыскать тебя.
- Ты искал?
- Искал, но твой дядька сказал, что ты замужем и счастлива.
- Где сейчас Машенька? Я хочу ее видеть.
- Я отвез ее домой, с ней сестра моей покойной жены. Мы ей все расскажем. Но ее надо подготовить, хотя она, по-моему, все поняла, потому что всю дорогу, пока я вез ее домой, она решала сложную для нее головоломку: как это получилось, что ее бабушка и прабабушка тоже твои родственники.
- Я узнала ее по пятнышку. Как же я не узнала ее прошлым летом?
- Прошлым летом, ты видела ее прошлым летом?
- Да, на лугу, а потом она мне снилась целый год, зовя меня: «Мама!».
- Прости меня, я очень виноват перед тобой, но в, то время я не мог поступить иначе.
Вера смотрела в глаза Анатолия, и не могла понять, простила ли она его, искала ли с ним встречи все эти годы. Как бы поступила она в его ситуации? Где-то в уголке ее сознания тлел уголек надежды на то, что ее «грех, ее тайна», исчезнут навсегда из ее жизни, сотрутся из памяти, как ластиком, любовью дочки и ее ласковым словом «мама», что так часто она слышала во сне. Но это будет, обязательно
