Предисловие: Как - то и писать ничего не хочется.
СОВЕСТЬ ДЕЛО ТОНКОЕ
Угрызения совести есть единственная добродетель, остающаяся у преступников. ВОЛЬТЕР.
У них были разные родители, ни каких родственных связей, ни что их по большому счёту не связывало. Были они просто соседи, в лучшем случае назвать их можно было приятелями. Жили в одном доме ходили в одну школу, незаметно выросли, иногда на троих соображали, но страх разоблачения сделал их психологическими близнецами, чуть ли не братьями.
Любой прочитавший начало этой истории вправе задать вопрос: Да, что за чушь? Оно на самом деле чушь, если бы не было всё это правдой.
Молодость у всех проходит по-разному: У них она была шальная – рано пошли работать. И как в то время было принято у представителей диктатуры пролетариата – первую получку требовалось обмыть, иначе говоря, проставиться, что они с неподдельным энтузиазмом сделали, как только получили на руки, честно заработанные деревянные рубли. На которые мало, что можно было купить. В магазинах шаром покати, но беленькая по сорок градусов не переводилась. Государство рабочих и крестьян заботилось о своём авангарде. Не зря же к власти в основном пробивались те: Кто с детства пальцем ж*** вытирал… и умел грамотно подлизывать. Диктатура б**!
Бывает, что самое страшное которое рядом с нами происходит, выглядит, как рядовая банальность.
Так и с ними оказия такая приключилась.
Шли, хорошо поддатые по честному бригаду напоив, поддерживая друг друга, пытались даже спеть народную: «Одесский розыск рассылает телеграммы»… И надо же было незнакомому мужику курить у них попросить. Видел же поддавшие ребята, но чёрт его попутал, ничего не почувствовал. Потому – что сам он был немного под «шафе» полез к ним с дурацкой просьбой промямлив блеющим языком – пацаны угостите беломоренкой. И кто из них без всякой преднамеренности, оттолкнул мужика, словно назойливую муху и дальше путь свой продолжали не оглядываясь. Они искренне потом не помнили, кто из них это сделал и не видели, как мужчина упал, ударившись головой о бордюр.
Всё это произошло почти рядом с домом и «слава богу» как уже потом они осознали – хорошо, что рядом ни кого из соседей и знакомых не было. Но через пару дней информация о случившемся всплыла. Они узнали, что менты все квартиры обходят, ищут свидетелей, которые могли видеть, как кто – то мужика убил. На том самом месте, где у них беломоренку просили. Они вроде бы об этом не помнили, но когда услышали эту новость, то сразу вспомнили и друг другу виду не подали, но каждый из них понимал, что знает он, знает и другой. Так с этой тяжестью и жили поначалу было страшно… С годами , как бы незаметно всё стало из памяти стираться постепенно забылось. В армии отслужили, женились, киндеры появились – дети выросли.
Они продолжали работать там же, где началась их трудовая жизнь. Володя стал мастером, Михаил так и остался работягой, но в должности бригадира. Они не искали встречи у каждого своя жизнь. Но иногда дороги их пересекались. Каждый из них, судя по всему чувствовал себя в тот момент не в своей тарелки. Память делала прыжок в прошлое, и всё всплывало. Совесть сущность не генетическая невидимая, девушка не простая с ней всё может приключиться. Она член семьи невидимых «субстанций». Есть она у всех – формируется по-разному, но пробуждается почти одинаково. Есть люди совестливые, есть лицемерно совестливые, а у большинства совесть знать о себе даёт по обстоятельствам. Она как бы дремлет и часто проходит мимо, там, где задержаться желательно, но большинство людей в этом не виновато – социальная среда вынуждает многое не замечать.
Судьбу – некоторые люди уверены, что сами её строят. Но кто не первый день по земле топает тот знает: судьба непредсказуема и строительство судьбы кроме смеха ничего не вызывает – это иллюзия.
Каждому в сознание заложена значимость его существования. Только интеллектуальные люди могут критически смотреть на свою жизнь и сознавать её непредсказуемость.
Михаил и Владимир в такую даль заглянуть не могли. Они были простые люди, как большинство, но жизненным опытом обладали в силу обстоятельств, в какой – то мере не от них зависящих. Так сложилось – поступок во многом определил мировоззрение.
В этот раз дороги их не просто пересеклись, а в одну прямую превратились – оказались они рядышком сидящими за одним столом – общего начальника на пенсию провожали. С разрешения начальства банкет проходил в заводской столовой.
Прежде чем начать проводы к ним вышла директор столовой. Женщина бальзаковского возраста, копия мадам Грицацуевой, если кто помнит, добрейшей души человек «мечта поэта». Она довела до сведения всех собравшихся пожелание от администрации.
Было оно одно – не нажираться под столами не валяться, сдерживать свой рыгательный инстинкт в туалете не блевать, чтоб всё было культурно и пристойно.
Столы были сдвинуты и ломились от пролетарской закуски. Вместо коньяка водочка огурчики солёные с помидорчиками селёдочка и под шубой и под одеялом на любой вкус… гурманов среди пришедших не наблюдалось так, что всё соответствовало вкусам собравшихся, а главное: всё за счёт предприятия потому – что Михалыча на производстве ценили и уважали. Закончив короткое пожелание, директриса махнула рукой: - приступайте дорогие гости. Да чуть не забыла. Михалычу долгих лет столько же, сколько проработал на нашем замечательном предприятие. Слова эти были встречены дружеским смехом и искренними аплодисментами. Все расселись.
Тосты сыпались один за другим, кто – то искренне, а кто – то традицию соблюдал. В таких случаях, как и о покойнике, плохо говорить не принято, только дифирамбы.
Все желали Михалычу долгих лет и качественного здоровья.
Вроде, как – то так получалось, что все одномоментно забыли, какая у нас медицина и пенсия.
Всем, через пень колоду пенсии платят, каждый год проводят индексацию, на которую можно купить пару бутылок пива, но народ, повизгивая от злости, продолжает поддерживать вороватую власть.
Молчание нарушил Владимир, глядя в сторону он тяжело вздохнув, спросил Михаила: - Ты помнишь?
- Да – не задумываясь, ответил Михаил. Он знал, что спрашивать было больше не о чем – и меня всё больше это гнетёт – продолжил он.
- Свечку в церкви не пробовал поставить?
- Я в эту муру не верю.
- Я тоже не верю, но у меня прошло.
- И как?
- Сам не ожидал. С каждым годом всё хуже и хуже, что только не пробовал. Был момент чуть не забухал по крепкому и в церковь пробовал ходить, правильно ты говоришь: всё мура. И вот как- то лежу с Иришкой она прижалась ко мне крепко и меня, как током ударило, взял и всё ей рассказал. Она заплакала и у меня слёзы непроизвольно полились и ты знаешь, как что – то вышло из меня, почувствовал не просто облегчение, а что –то большее необъяснимое похожее на радость.
- Ну, ты причёсываешь – усмехнувшись, среагировал Михаил на спич Владимира.
- Истину говорю – ответил Владимир, что было, то было – он замолчал и сидел молча о чём – то думая, вдруг резко повернулся к Михаилу и голосом страстным не терпящим возражений стал быстро говорить, боясь, что его могут не понять: - Миша не откладывай, не держи в себе весь этот груз расскажи Татьяне, тебе сразу станет легче, поверь это единственный способ избавиться от прошлого. Он к тебе приходил?
- Пару раз – ответил Михаил – возмущался, что папироску пожалели – я ему пытался объяснить, что не нарочно, а он пропал. Давно не было.
- И ко мне приходил, но как Ирки рассказал, всё, как рукой сняло.
- Вдруг Татьяна не поймёт – задумчиво сказал Михаил – боюсь.
- Не глупи, любит, значит поймёт. Он не говорил, кто толкнул его?
- Нет.
- И мне не сказал. Значит, оба виноваты. Давай выпьем. Жалко Михалыч уходит. Смотри, как все расчувствовались, чуть ли не плачут.
- А, что ты хочешь, так и должно быть. Начальник он был нормальный никогда не выкобенивался старался поступать по справедливости. Вот у всех и попёрло бухие чувства наружу прут и к нам совесть постучалась.
- Через меня – уточнил Владимир – хочет тебе помочь.
- Ты знаешь – покачав головой, ответил Михаил – я согласен – сказал и тяжело вздохнул – давай ещё треснем по пятьдесят.
- Наливай.
Они выпили, посмотрели друг на друга и у обоих в глазах стояли слёзы. Каждый из них подумал, как глупо, что столько лет с неизвестным умершим человеком – сторониться друг друга. Неожиданно для себя они оба встали со своих мест и, не сговариваясь, обнялись.
- Прости! Сказали в один голос и не удивились, были уверены он слышит их. Кто – то произнёс очередной тост: Живи Михалыч долгих лет, а им послышалось: ЖИВИТЕ!
КОНЕЦ
|
