Во времена нашего детства все было не так, как сейчас. Поезда ходили медленно, на каждом полустанке делая долгие остановки. В купированных вагонах размещалось начальство, а обычные люди занимали плацкарт, в котором было грязно, тесно и сиденья жесткие. Вот на одном из таких поездов и ехал однажды мой друг Дима Решетников со своими родителями из Москвы в Иваново. Достался им самый неудобный вагон – последний, так что все время сильно трясло и не на всех остановках для него хватало платформы, так что на вокзал за газировкой или мороженым добежать не успеешь. Зато проводник постоянно подбадривал пассажиров тем, что вагон тихий и через него никто не ходит в вагон-ресторан.
Решетников-старший получил тогда новое назначение на службу в наш город. Сколько прошло времени, а Димины родители как сейчас перед глазами, молодые и красивые. Отец с новыми капитанскими погонами – четыре небольшие золотые звездочки. Семья им очень гордилась. Он был предметом восхищения и зависти всей безотцовщины нашего класса; нас таких было много. И Димина мама запомнилась мне нарядной и веселой.
Вагон оказался переполненным, но Решетниковым повезло и они заняли отсек в серединке. Димка с радостью запрыгнул на верхнюю полку. Ему нравилось смотреть в открытое окно, когда ветер обдувает лицо и доносится приятный запах паровозного дымка. И на улице в тот день все было красиво – разгар лета.
На боковом сиденье, рядышком с Решетниковыми пристроился пожилой инженер с молчаливой женой. Так по должности он представился, а вот фамилию никто не запомнил. Да и к . чему обычным попутчикам знать, кто рядом едет, и чем он занимается? Еще на одной полке разместился здоровенный детина, по виду колхозник. Он часто выходил курить в тамбур и лишь несколько раз заговаривал о политике с пожилым инженером.
И все шло без происшествий: люди в плацкарте играли в карты, кто-то лакомился жареной курочкой, а кто-то газетку почитывал, и тут в Александрове подсели в вагон эти самые попутчики. Проводник согласился посадить их за мятую трехрублевку до Кльчугино и ворчал, что те мало заплатили. Предупредил, чтобы тихо сидели, а если что, схоронились от контролера в туалете или дальнем тамбуре.
Трое парней и девушка назвались студентами и даже, когда проходили мимо, угостили Диму конфетой, а его маме сделали комплимент. Сказали, что очень красивая женщина. Было приятно. Вопреки предостережению проводника остаться незаметными, кампания расположилась на виду - в середине вагона – недалеко от Решетниковых, поначалу изрядно потеснив других людей, а потом и вовсе их выдавив. Поначалу такому соседству Дима даже обрадовался. Молодые люди внесли разнообразие в монотонную скучную жизнь вагона. Углядев, что один из пассажиров вез из Москвы новую гитару, студенты попросили хозяина на ней поиграть. Вагон наполнился музыкой.
Затем прошел контролер. Это сейчас люди злые, а тогда было не так. Проводник что-то шепнул проверяющему, и тот сделал вид, что не заметил безбилетников. А те заиграли и запели еще громче и веселей. Проехали Кольчугино, но никто из них не вышел. Из-за этого обмана у молодых людей с проводником началась громкая перебранка. Тут вмешался сосед Решетниковых. Пожилой инженер попенял проводнику, что нехорошо обижать бедных студентов. Его жена поддержала мужа кивком головы.
– Какие они студенты? Вы их больше слушайте! Не то еще наговорят. Едут с гулянок. Шпана. На водку у них денег хватает.
– Что ты мелешь?- фамильярно со злостью парировала девушка. – Мы в приборостроительном институте учимся, на кибернетиков. У нас стипендия маленькая.
– Угомонись папаша. Подумаешь, чуть-чуть выпили, – встрял хрипатый голос, точно у Высоцкого, одного из студентов-кибернетиков.
Какой-то невидимый для Димы пассажир заступился за бедных безбилетников. Потом еще какая-то тетка. Проводник отстал, но был очень недоволен.
Студенты заиграли на гитаре еще громче, так что струны отчаянно задребезжали и репертуар их несколько изменился. Это были какие-то полублатные песни, мало напоминавшие студенческий репертуар. В промежутке между песнями Дима хорошо расслышал звон стаканов.
– Вот закуски только нет!- громко на весь вагон произнес хрипатый.
Пассажирам стало неловко.
– Мы что за бесплатно играли? – поддержал его другой нагловатый голос.
Кибернетики пошли по вагону собрать еду. Колхозник тут же убежал курить. Инженерова жена протянула вареное яйцо. Решетниковы тоже что-то хотели дать.
– У нас уже достаточно. Вы лучше денег дайте, – не то попросила, не то потребовала девица.
Тогда Димина мама протянула полтинник. Девица фыркнула в ответ, но деньги взяла.
В Юрьев-Польском студенты купили пиво. После этого безбилетная компания доставляла неудобство всему вагону. Не выдержав, кто-то попросил играть тише, в ответ нарушители спокойствия стали вести себя еще громче и развязанней. Затем появился хозяин гитары. Высунувшись в коридор, Дима смог украдкой рассмотреть его: худощавый юноша, по виду из интеллигентной семьи.
– Что ты нас торопишь? Жаба душит? Дорога длинная и никто здесь не спит, – последовал ответ того, что с голосом Высоцкого. Дима решил, что он самый нехороший.
– Ни-ичего с т-оей гита-ой не случиится! – язык девушки плохо слушался.
– Не лезь, Маша. Мальчик – хороший, - тон еще одного студента трудно было назвать дружелюбным.
– Тебе уже хватит, – обратился к спутнице тот, который играл на гитаре.
Но юноша не отступил и снова стал просить вернуть инструмент. Гитарист демонстративно резко дернул струну, так что она издала резкий визг. Последовали шорохи и пыхтение, из которых Дима понял, что началась потасовка и мальчишка быстро сменил диспозицию, повернувшись назад к окну. Гитару так и не отдали.
– Наверное, я вмешаюсь, – Решетников-старший вопросительно посмотрел на жену.
– Сиди, Олег. Это же – молодежь, – почти шепотом ответила женщина, – разберутся без тебя.
После этого Димка отвернулся к стенке.
Что произошло дальше мой друг рассказывать не любил. Дальше в вагоне случилась пьяная драка. Эти кибернетики, одного из пассажиров выкинули на одной из станций из вагона. И это еще не все их подвиги – была сломана дверь в туалет и разбито несколько стаканов. Только перед самым Иваново, на Сортировочной, проводник вызвал милицию и всю гоп-кампанию сняли с поезда. Проводник отделался синяком под глазом, а интеллигентный юноша – поломанной гитарой…
Эту поездку и проклятых студентов-кибернетиков Дима запомнил на всю жизнь.
2.
С того случая прошло лет пятнадцать. С Димой я познакомился в университете, в котором учились в одной группе на экономическом факультете. Работали в соседних производствах на ивановском Меланжевом комбинате. Как-то во время обеденного перерыва в столовой Решетников непроизвольно обернулся на чей-то голос.
– Я его знаю, – Дима непроизвольно дернул меня за руку.
– И что?
– Это было тогда, в поезде. Помнишь, я рассказывал, когда мы семьей первый раз ехали в Иваново.
Действительно голос был настолько необычным, что ошибиться, казалось, было невозможно. Очень похож на Высоцкого.
– Это тот, Хрипатый, – трудно было понять – не то обрадовался, не то испугался Дима.
Мне этот Хрипатый показался совершенно ничтожным человечком. Маленького роста, кривоногий, несколько сгорбленный, с худым красным лицом. Видно, что пьющий.
– Да, нет. Все же не он, хотя и очень похож. Я ошибся, – чуть погодя, успокоившись сказал Дима. – Да этот и старше. Обознался…
Через несколько дней Решетников снова увидел Хрипатого в приготовительном цеху рядом с хорошо нам знакомым сменным мастером – Толей Тогущаковым. Со стороны была хорошо заметна суетливость и услужливость Хрипатого. Дима заинтересовался происходящим и подошел.
– Вот, Решетников, посмотри, как этот работает, – Тогущаков кивком показал на Хрипатого. – Три дня назад опоздал на час. А вчера к концу смены на ногах не стоял. И сейчас от него – перегар.
– Прости начальник, – жалобным голосом стал умолять Хрипатый, – клянусь, в последний раз! Жена на сносях… В больницу провожал…
– Я клятвы твои сто раз уже слышал. И истории все знаю наперед. Вот, скажи Решетников, что с ним делать?
– Жена на сносях, – продолжал повторять Хрипатый. – Что, Вы – не люди? Ну, с кем не бывает…
Перед Решетниковым стоял маленький тщедушный человечек в грязной замасленной спецовке. Он совершенно не был похож на того самого, которого юный Дима когда-то повстречал в поезде и никаких чувств, кроме жалости, не вызывал.
– Да прости ты его в самом деле, – Решетников махнул рукой и пошел дальше по своим делам.
Эпилог
Спустя несколько дней, встретив Тогущакова, он поинтересовался о Хрипатом.
– Да выгнал я его с работы. А ты тоже хорош – прости, сказал! Все Вы хотите добренькими казаться. Отворачиваетесь чуть что. Чтобы руки не марать. Да и нет у него никакой жены на сносях. Этого мерзавца весь наш район знает…
Апрель 2018.
