- Как страшно умирать-то!
- Да, ладно. Это как недолгая галлюцинация. Мгновенная процедура. Да и безболезненная. Ничего даже не успеешь почувствовать. Для некоторых пострашней пожизненная пытка - жить и мучиться. И других мучить.
- А что там?
- Там растворишься в небытии и всё.
- Ты там не был, откуда тебе знать? А умирать-то перед этим всё равно страшно!
- Все вы так говорите. Пошли уже. Или молиться будешь? Хотя, что толку? Дело это не меняет.
- Буду. Вдруг полегче станет.
- Если кричать - тоже поможет. Только толку всё равно нет.
Палач принялся засовывать обритую голову приговорённого в чёрный мешок с тесёмочкой снизу.
- Может, без этого? Может, не надо? - С бесполезной надеждой попросил мужчина.
- Может, и не надо. Тебе решать. - С привычной серьёзностью откликнулся второй.
- А ты как думаешь?
- Я не думаю. - Равнодушно усмехнулся исполнитель приговора.
- Нет. Давай лучше с мешком. Так как-то спокойней.
- Ну, давай.
Толпа на площади с в ожидании шоу с удовольствием галдела, переговаривалась, курила и ждала ярких эмоций.
- Узники. Вы все узники, приговорённые к пожизненному сроку. Также сдохнете! - В бессильной агонии закричал вдруг узник толпе на площади. - Все сдохнут. Одни раньше, другие в дряхлой старости. Я сейчас. Вы потом, позже. Но, обязательно все. Для меня всё закончилось. Вам, идиоты, придётся поужасней.
Приговорённый совершенно не кстати вдруг вспомнил, как однажды слышал от кого-то, что смертники за несколько мгновений до повешения или спуска лезвия гильотины, мочатся под себя или испытывают внезапный оргазм с вытечением семени. Так организм якобы компенсирует ужас происходящего. Резервы удовольствий телу уже не нужны, мозг резко и яростно впрыскивает в себя все резервы гормонов животной радости.
- Да вообще то, вот так мгновенно встретить смерть - это более легко и безболезненно, чем постепенно и медленно подыхать от болезней и старости. - Это последнее, что успел воспринять мозг приговорённого.
- Вжжик! - Прожужжало лезвие гильотины. Голова с ровным кровавым срезом по шее свалилась в корзину. Покачавшись на отсечённых, отрубленных ранее головах, она успокоилась от инерции падения.
Толпа восторженно загудела, в ней послышались истеричные вскрики, которые вскоре умолкли. Возбуждённый народ постепенно начал расходиться. На сегодня казни все. Делать тут больше нечего. Пора домой, ужинать и спать. Развлечений на сегодня не будет. Площадь опустела. Могильщики привычно сгрузили в сумерках безжизненные тела и головы.
Завтра, по плану мероприятий городской управы, ещё семь смертных исполнений. Как же всё-таки хорошо, когда кому-то хуже и страшней, чем себе. Можно смотреть и жить дальше.
Завтра будет новый день, будет пища. Придут обычные дела и привычная суета жизни. А вечером ещё семь голов бунтовщиков полетят в корзину. Сердце радостно забьётся в ужасе увиденного. А потом приятно успокоится.
- Что там орал напоследок тот, последний смертник? Про какой-то пожизненный срок... Бредил от страха, наверное.
- Не я. Главное, не я. Жив. Они заслужили, они виноваты. А я живу тихо и послушно. Власти знают, что делают, им видней. На то они и власть.
Эти затихающие мысли прекрасное снотворное перед отходом ко сну.
- Я не причём. Только не я. Переживу и эту власть. Толку бунтовать никакого. Пусть они там глотки сами себе перегрызут. А мы с женой будем жить. Долго. А дети ещё дольше и счастливее нас.
***
Поутру в полях мирно поют птицы. Холодным весенним утром мая почти бесшумно раскрылись скрытные подземные шахты боевых ракет с ядерными боеголовками. Очень рано среди утренней росы и очень тихо. Даже не спугнув ранних полевых птах.
С невидимых ни с воздуха, ни с воды, с глубоководных атомных подлодок поднялись ввысь стратегические ракеты дальнего радиуса действия. Они прорежут весеннее небо и стремительно полетят в гости к соседям по планете.
Там их, конечно, ждут. Но собьют не все. Все сбить невозможно. Их очень много.
Да и пусть летят.
- Я не при чём. Переживу и эту поганую власть. Пока они там себе глотки не перегрызут, сытые суки. А что там завтра? Завтра - будет обычное весеннее утро. Завтрак, дела. А потом вскоре и майские праздники. Спать, спать, спать.
Да, правильно. С смерти говорить надо. И разговор правильный, но мне кажется, нужно больше от том, что после. А рассказ понравился, хотя и страшно стало.
Понимание, что все мы узники и смертники, приходит не сразу. Надо протянуть много однообразных, бесполезных лет, под гнётом проблем избавиться от желания жить, и только тогда осознать, что вокруг тюрьма. Конечно, не всем. А слова бесполезны, это нужно прочувствовать.
Сначала гильотина, потом ядерная война... Общего, конечно, очень мало - да практически ничего. Но... Общее то, что нельзя спать! Ибо завтра придут за тобой; ибо твоя семья запылает в адском ядерном пламени. И утешением не может являться глупость, что "мы попадём в рай, а они в ад".
но написано хорошо.
А именно сегодня от заключительной части - мурашки по коже.