Интернационал с кошками

— Нет, нет и нет! – Иваныч ударил кулаком по столу с такой силой, что дремавшая на подоконнике Муська проснулась и стала тревожно озираться, а Барсик, увлечённый игрой с шариком, оторвался от своего занятия и уставился на него круглыми, словно плошки, глазищами. – Позорище какое! Мой отец воевал за эту землю – получил пулю в голову! Тут нужно требовать, а не выпрашивать на коленях перед этим, прости Господи!
— Побойся Бога, Иваныч! – зашептала испуганно Евдокия. – Это же наш Президент!
— Президент?! Сказал бы я, кто он такой, да при дамах неловко! – Иваныч многозначительно посмотрел на Муську, словно дамой, перед которой он постеснялся, была она, а не соседка. – Развёл коррупцию, бандитизм, а олухов баснями кормит!
— Так это ж не он, — вступилась за главу государства Евдокия. – Это ж местные.
— Ну да, конечно, прямо таки невинная овечка! Рыба-то гниёт с головы, а не с зада. Без его высочайшего разрешения ни одна чиновничья букашка и пё… в общем, пикнуть не посмеет! Короче, хотите, ползайте на коленях, хотите, землю ешьте, лбами стукайтесь, а меня увольте. Я лучше с кошками. Они, в отличие от людей, свободу ценят, пресмыкаться не приучены.
— Ну что ты за человек! – Евдокия с досады чуть не плакала. – Чтоб тебя холера!
И выбежала вон.

На поляне уже всё было готово для видеобращения. Установленная на деревянном столике камера отсчитывала секунды до старта. Жители посёлка стояли на коленях. Впереди разместилась Евдокия как наиболее активная.
— Дорогой наш Владимир Владимирович! – начала она заготовленную заранее речь.
Но вдруг заметила шагающего через поляну Иваныча. В руках он держал дудочку, наигрывая «Интернационал». На одном его плече сидела Муська, на другом – Барсик.
— Ой, Иваныч! Ты с нами? Давай садись!
— Нет уж, — возразил тот. – Хотите со мной – поднимайтесь и идёмте. А нет – мы с Барсиком и Муськой как-нибудь сами.
С этими словами он стал удаляться, продолжая играть.
Жители посёлка сначала недоумённо переглянулись, затем один за другим принялись вставать. Через пару минут коленопреклонённая Евдокия осталась на поляне в гордом одиночестве. Потом, словно пробудившись от наваждения, вскочила и, схватив камеру, побежала догонять Иваныча с соседями, подпевая в такт:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!»