Дед Евгеша живёт в деревеньке Зудилово совершенно один. Баба Клава, жена его, преставилась еще в прошлом годе. Евгеша же дедок еще крепкий, по хозяйству шустрый и на женщин еще посматривающий.
Работает дед Евгеша в агрофирме экспедитором, часто в райцентр по делам снабженческим ездит. Вот и в прошлый четверг поехал он с утра в город, а вернулся уже к вечеру, когда смеркалось. Довез его Вовка, водитель, до дома и высадил у калитки. А у дома напротив, на завалинке три бабки сидят, Мотря, Шура и Маргарита Вячеславовна и по привычке о соседях сплетничают. Смотрят бабки, а дед какую-то большую коробку в дом тащит. Коробка черной пленкой обмотана, не поймешь, чего там внутри.
— Евгеша, ты чего это там из города притащил? — поинтересовалась тетка Матрена, — Телик, что ли новый?
— Не твово ума дело, Мотря, — резко ответил дед Евгеша, — чё надо, то и притащил.
— Точняк телик новый купил, а говорить не хочет, — догадалась Матрена, — чтоб мы к нему смотреть не побежали.
— Да нужен он больно, старый хрыч, — отозвалась баба Шура, — чего у нас своего телика, что ли, нету?
— Да жлоб он, этот Евгеша, — поддержала подруг Маргарита Вячеславовна, бывший колхозный бухгалтер, недавно на пенсию вышедший, — чего хорошего он купить-то на свои гроши может? Я ж ему зарплату начисляла, так там не то что на телик, а и на будильник не хватит.
Евгеша все это слышал, разумеется. Коробку на крыльцо втащил, ключами повозился, в сторону кумушек глянул и сплюнул. У него дела поважнее были, чем со старухами языком чесать.
Бабки тоже в его сторону плюнули и вернулись к своему занятию прежнему – косточки соседям перемывать.
Вдруг в дому у деда Евгеши как бабахнет! Бабки с испугу мордами в землю попадали, головы руками накрыли, вверх посмотреть боятся. Но любопытство пересилило. Первой Матрена очнулась:
— Бабы, чойто у него там рвануло-то? Газа у нас в деревне отродясь не бывало, бонбу он, что ли, из города привез?
— Точно бомбу! – взвизгнула Маргарита Вячеславовна – Я всегда говорила, что Евгеша на всю голову больной. Небось, правление наше взорвать хотел, да сам и подорвался.
— Бабы, пошли-ка глянем, чего там случилось, а то, может, жив еще и надо скорую вызвать — баба Шура поднялась, отряхнулась и решительно направилась к дому.
Соседки гуськом потянулись к крыльцу. Матрена осторожно потянула за ручку входной двери. Дверь оказалась не заперта, скрипнула тихонько и приоткрылась. Женщины зашли в избу и остановились на пороге горницы как вкопанные. Смотрят – лежит дед Евгеша на полу весь белый. То есть, совсем белый. И лицо белое, и волосы белые, и штаны белые, и рубаха белая. Повсюду лохмотья какие-то валяются, посуда по всей комнате разбросана. В руках у деда был какой-то непонятный черный предмет, подключенный к розетке.
— Бабы, а ведь рубаха-то коричневая была, а штаны черные, — облизнув внезапно пересохшие губы прошептала баба Шура, — неужели это его так взрывом отбелило?
— А чойто у него в руках-то? – дрожащим голосом произнесла Маргарита Вячеславовна, — адская машина, что ли? Пошли-ка бабы, от греха, а то вдруг опять рванет. Надо участкового звать.
Тут дед Евгеша один глаз открыл и голову к бабам повернул. Рот открыл и что-то сказать пытается, рукой на коробку у кровати показывает.
Баба Шура в коробку заглянула и как давай хохотать. Так её пробило, что аж впополам согнулась и ржет как кобыла. Матрена с Маргаритой Вячеславовной на неё смотрят, ничего понять не могут.
— Бабы, да вы гляньте, чего он из города приволок-то! Это ж кукла резиновая! Дед наш куклу смерти затрахал, аж взорвалась бедная!
Евгеша рукой на неё замахал, штуковину, которую в руке держал, поднял и мычит:
— Понпа эта треклятая, перекачал я бабу! А в ней тальк!
Тут соседки вообще рядом с ним со смеху попадали. Бьются в конвульсиях и рыдают:
— Оооо…. Вот это мужик! Бабу перекачал так, что лопнула, бедная…
— Аааа… До смерти заелозил окаянный!
— Евгеша, с тобой теперь ни одна баба спать не будет – страаашно!
Евгеша встал, пыль от лопнувшей куклы с себя стряхнул, посмотрел на соседок строго и важно так говорит:
— Да если б в деревне хоть одна тетка не такая как вы была, нафига бы мне эта кукла сдалась?
Бабы обиделись и ушли. Но деда Евгешу с тех пор в деревне иначе как секс-террористом и не зовет никто.