Этап в тюрьме для заключённого, всё одно, как день рождения и Новый год. Никогда не знаешь, что ждёт тебя, приговор суда и срок, изменение меры содержания или... Да всё, что угодно. Нож под ребро тоже не редкость, это как заслужил.
Прежде меня содержали в самой Великой и страшной тюрьме России – Новочеркасском Централе. Здесь был этапом сам Королев и в ней был приведен высший приговор – растрел изуверу Чикатило.
И я, ваш покорный слуга, что только не вытворял, как только не сводил с ума всех, от простых постовых и заканчивая начальника тюрьмы Колгановым. Ведь сколько воли надо было иметь, чтобы меня не застрелить на месте. ( Мальцев, черт возьми и его названный сын – «мальчик».
Напримере камере номер 306, я устроил деверсию – снял с окна решку( стальная решётка) весом в двести килограмм и поставил на бронь ( входная дверь камеры) и подключил к ней электричество. Собирался бежать... Через окно, второй этаж, красота!
А однажды сорвав в одиночной камере секцию батареи отопления и стал запускать в бронь. Хотелось курить! Пришли дали! Нет реально дали закурить. Одиночка не санаторий. Зимой это не больше + 10.Проснёшся и давай бой с тенью иначе не согреться. Откроется карман, ты голодный, но можишь есть, когда выпил горячего чая, выкурил сигарету, которую тебе дал человек за стальной дверью. Куришь как перед казнью, но с тобой поговорят, успокоишься и потом только ешь кашу.
Признаться в Новочеркасске меня любили! И не иза Мальцева. Я постоянно, что - то откалывал! Нет порою и отхаживали дубинкой. Не без этого. А как вы хотели, назвался « сыном» героя – надо держать удар.
Но вот приключился этап в Ростов на Дону, в ростовский Централ.
Сначало на Ростовском Централе всё шло хорошо. Я скрыл от оперативника знаменитого на всю Ростовскую область, Баге, своё приступление. Дакументы на этап приходят запечатаными. Нет когда следуют делают особую пометку, шифр, из которого всё ясно как вести себя с заключённым, в какую камеру поместить и прочее. Но видно Колганов, начальник Новочеркасской тюрьмы захотел утаить. Чёрт его знает за чем. Значит так было надо. Надо сказать, что всё, что связано с моим уголовным делом, вообще темная история, как и с судьбой. Все кругом хотят всё скрыть. И вот меня определили в «приличную камеру блатных» и всё шло как нельзя хорошо... Вот именно как нельзя. Кругом блатные, которых презирал Великий Шаламов.
И во тогда тоже не выдейржал и признался в приступление. В камере случилась потасовка, я не стал вдоваться в подробности почему я хотел взорвать церковь, тогда бы меня поняли, у блатного – мать святоё, но я не хотел, чтобы из меня делали героя, а объявил...
– Слышите вы урки? Какие вы к чертям преступники! Преступники были Чернышевский с Достоевским! Ленин! По тому что за правду, за народ, потому что за идею. А вы шелуха! Грабёж и кражи, кражи и грабёж и всё на пропой!
И конечно после таких слов случилась драка. Прибежали на шум постовой с корпусным и меня вывели в отстойник. Пришел Бага, он уже всё про меня знал. Он был с включенной камерой на телефоне и сигаретами Винстон в руках. ( Пол России знает, что эта сволочь курит Винстон)
Он меня снимал на видео и улыбался.
- Пойдешь в "Теплый Карцер"-объявил знаменитый оперативник.
-Что это?- безразлично спросил я. Думал, что нет больше ничего на свете что можит меня напугать.
-Скоро узнаешь!!
-Есть хочю,- нагло сказал я.
-Есть?-обрадовался Бага, он словно в чем то еще сомневался, словно пока я не попросил есть, что то такое оставалось, чтобы его остоновить.- Сейчас! Подожди!!!
Через 10 минут меня покормили и не просто,а из офецирцкой столовой, помню были катлеты, кортошка и томатный сок. И еще Бага сквернув своей знаменитой белоснежной улыбкой угастил меня блатной сигаретой, все ровно что осужденного на смерть. И меня темными коридорами повели в подвал, я шел спокойно. Меня подвели не к камере, двери были деревянными и, с пласмасовым окошком. Я смутился...
-Давай-зловещи скомандывал Бага, - Раздевай его!!!
И не успел я опомниться как с меня стали стягивать сначала одежду, потом нижние белье и я остался голый. Меня волоком втащили в нутырь "теплого карцаря".
В полу были вбиты в битон два штыря. Меня положили на ледяной пол животом, одели наручники на обои запястья и распяли голого на холодном каменном грязном полу. Я бился в иступлении, перекручивался, сталь наручников резала все равно как нож. Кровь текла с запястий! Будем откровенными, меня оставили умерать. Не я первый не я последний решил Бага. « Теплый карцер на ростовском Централе унес не одну, а десятки жизней.
Не знаю отчего, но помню, что на третий день уже оканчательно лешаясь рассудка, я запел, запел что есть мочи, словно гимн, самую главную песню из детсва о светлом будущем, почему именно эту песню? Не знаю. Помните « Гости из Будущего?»
-Прекрасное далеко не буть ко мне жистоко, не будь ко мне жистоко жистоко не будь.
Не помню сколько я пел, но за дверью раздались шаги и голос.
-За что?
-За мать! - ответил я и стал рассказывать... И ко мне стали ходить один за другим, чють ли не со всех карпусов тюрьмы.
Приходили, слушали, приносили сигареты и подкармлевали, чтобы я только выжил. Однажды даже принисли горячий суп с копченой калбасы. О какой это был суп в ледяной камере" теплом карцере". С меня сняли наручники только через неделю. Всё это время я был распят на полу с кровавыми запястьями от стальных браслетов. Ористанты – грабитили, разбойники и убийцы оказались куда человечней тех, кто решил свести счёты. Они и только они достали меня с того света пригрозя администрацыи тюрьмы устроить бунт.
Уже спустя месяцы на Навочеркасском Централе, в отстойнике, после суда, я встретился с этапом с Ростова и меня узнали...
Мужики зашептались.
-Герой...-сказал один другому.
А я подумал, да какой я к чёрту герой? Вы те кто ходил ко мне в " теплый карцер", давали покурить и кормили с ложке, терпиливо ожидая, когда я искусанными в кровь губами проглачу хоть что– то, чтобы не подохнуть, вот кто настоящие герои...
