В небольшой комнатке с белёными стенами сидели двое. Пожилая женщина с седыми волосами держала в руке предмет, напоминающий маленький сотовый телефон и, не отрывая взгляда от дисплея, разговаривала с девочкой лет шестнадцати-семнадцати.
– Шла эра рахгуна – расцвета, – говорила она. – Звезда Алгор тогда ещё ярко горела, даря живительное тепло как лиолисианцам, так и их посевам. Лето стояло не только в течение месяца лиародор, как сейчас, но захватывало адорех, корнат и лабит . И только, когда наступал сенега, начинало холодать. Мы пережидали снежный пускам, и Алгор вновь ласкал нас своими лучами...
Адорех, корнат, лабит, сенега, пускам, лиародор (лиолисианское) – месяцы на Лиолисе, длящиеся около земного года.
– Бабушка¸– перебила девочка, – ты повествуешь об этом, словно сама жила в те времена.
Та засмеялась.
– Тебе не вживляли память, Усла, но, если это произойдёт, ты тоже будешь знать всё. Слушай дальше. Я не стану рассказывать о войнах, поговорим об этом на следующем уроке, но упомяну, что мощные выбросы энергии жатиров, использовавших звезду для подпитки и атак, привели к тому, что Алгор погас. Воцарились тьма и холод, растения погибали, и с каждым днём в воздухе оставалось всё меньше кислорода. И только в лиародор мы могли в искусственных условиях выращивать урожаи, резко сократившиеся из-за отсутствия тепла.
Это, наконец, подтолкнуло нас к тому, чтобы прекратить разрушительные баталии. Жатиров к тому времени осталось очень мало, они обленились, стали почти безопасными, и мы сумели привести их к покорности, сосредоточившись после на изобретении того нового, что могло бы поддержать жизнь на планете. Наступила эра генгеста – миролюбия.
Но однажды в середине второй декады сенега жатиры вновь подняли головы. Один из них, уничтожив собратьев, встал во главе всего мира, а у нас не достало сил, чтобы ему противостоять. И настала эра ильраха – эра смерти.
Усла серьёзно смотрела на женщину.
– Бабушка, а вуши, кто они? Откуда взялись?
Та пожала плечами.
– Никто не знает, как они появились, но вуши – создания тьмы. Они не опасны, но неприятны. Ты же прикасалась к одному, тебе понравилось?
Девочка замотала головой.
– Такое чувство, – брезгливо сказала она, – что трогаешь слизняка.
Бабушка кивнула.
– Именно. По сути, это ослизлый туман, аккумулирующий энергию умирающей нашей, да и любой другой звезды. И у него есть одна интересная особенность: вуши способны очень быстро перемещаться в космосе без корабля, используя кротовые норы.
Кротовая нора в космосе – транспространственный ход, соединяющий черную дыру и соответствующую ей дыру белую. Она протыкает свернутое в дополнительных измерениях пространство и позволяет перемещаться по действительно короткому пути между звездными системами.
– Ничего себе! Нам бы так, – мечтательно сказала впечатлённая Усла. – Мы могли бы тогда улететь с Лиолиса в поисках новых прекрасных миров.
Женщина кинула на внучку грустный взгляд.
– Милая, ни в нашей, ни в ближайших галактиках нет планет, где существует жизнь. Похоже, мы одни во Вселенной и если вскоре не отыщем места, куда сможем переселиться, то умрём вместе с Алгором и Лиолисом.
Она вздохнула и закончила разговор, увлекшись прибором, который держала в руках. А девочка задумалась. Перед её внутренним взором проносились знакомые ей по рассказам наставницы галактики и туманности, давно погибшие леса, зелёное небо родной планеты, которого ей никогда не увидеть, пурпурные травы лугов. Усла тихонько заплакала, ругая себя за опасную сентиментальность. Твёрдость – вот что требовалось сейчас от жителей Лиолиса. Впереди была борьба за выживание, шла эра ильраха.
Николай ворвался в квартиру и, скинув куртку, бросился в комнату средней дочери, где стояло большое зеркало. Посмотрев в него, Комаров застонал. Раньше ему не приходилось приседать или нагибаться, чтобы увидеть себя в полный рост, макушка находилась аккурат у верхней черты, сейчас же отражение упиралось в верхнюю планку переносицей. Артист согнул руку в локте, наблюдая, как под кожей перекатываются мышцы. И, наконец, сорвав рубашку, провёл ладонью по мускулам торса.
– Коля…
Неожиданно вошедшая Лена охнула и застыла, глядя на преобразившегося мужа, а тот продолжал искать и находил новые изменения. Нос слегка заострился и приобрёл резкие очертания, губы казались тоньше, лицо костистее. Глаза увеличились, их разрез несколько изменился, а суженые зрачки на большой радужке производили жутковатое впечатление.
Трансформации подверглись и руки: они выглядели массивнее, но в то же время длиннее и изящнее, чем раньше, и кроме того…
– Лена, – взвыл Комаров, – Леночка! Что же это, господи?!
И показал жене раскрытые ладони, на которых рядом с мизинцем появились то ли рудиментарные , то ли настоящие пальцы.
Рудиментарный – недоразвитый орган у человека или животного, потерявший былое значение, ныне нецелесообразный.
– Леночка, Леночка, – в отчаянии бормотал Николай, тяжело опускаясь на кровать. – Это всё она – темнота, она что-то сделала со мной.
Жена кинулась к Комарову и, обняв его, заплакала.
– Коленька, – всхлипывая, говорила она, – зачем ты так расстраиваешься? Меняешься, ну и что? У тебя же есть я, дети, мы любим тебя и всегда будем любить. А что касается работы, то не уволят же тебя из театра, ты ведь стал ещё красивее, необычнее.
– Ты не понимаешь, Лена, – стонал Комаров, – я себя теряю. В голове у меня всё мешается, мысли странные приходят, кошмары снятся. А вдруг однажды утром я проснусь и тебя не вспомню.
– Я не допущу этого! – твёрдо сказала женщина. – Ты меня любишь?
– Больше жизни!
– Тогда повторяй это ежесекундно, и никогда не забудешь ни меня, ни детишек.
Николай встрепенулся.
– А, кстати, где они?
– Юленька спит, Лиза на кухне рисует…
– А Миша?
Лена испуганно посмотрела на мужа.
– Он ещё не вернулся. Ох, Коля…
Не успел Комаров осознать услышанное, как раздался голос дочки:
– Мама, папа, смотрите, Мишку по телевизору показывают.
Зажав рот ладонью, чтобы не закричать, Лена слушала новости, а бледный Николай сидел рядом, бессильно опустив руки.
«В нашем городе обнаружена новая жертва темноты. Около получаса назад в милицию позвонила ученица средней школы-гимназии номер двадцать Наташа Кротова, сообщив, что двое её одноклассников подверглись нападению мрака. Один из них – Михаил, сын известного актёра Николая Александровича Комарова, пропал бесследно, а его спутницу Дашу Миронову до сих пор не могут привести в чувство.
Наташа рассказала, что выглянув в окно, увидела, как тьма окутала Михаила с головы до ног, и он исчез. А второй чёрный сгусток направился к девочке, которая сначала кричала, а потом упала и затихла.
И вновь возникает вопрос: что за сила терроризирует наш город и весь земной шар? Чего нам ожидать в дальнейшем, и какие меры принимаются властями, чтобы спасти людей от неведомой опасности?»
Новости давно кончились, на экране под музыкальную какофонию кривлялись танцоры, а несчастные родители всё ещё сидели, глядя в телевизор пустыми глазами. Наконец, Николай поднялся.
– Я отыщу тьму, – сказал он ровно, – ведь я тоже нужен ей. Пусть она захватит меня, а я найду Мишу.
– Нет, Коля, прошу тебя, – тихо произнесла Лена. – Мы потеряли сына, но вдвоём переживём любую беду. Если погибнешь и ты, я не выдержу. Я не настолько сильна.
Комаров взглянул на женщину и испугался. Он никогда не видел у неё такого выражения, казалось, жена с трудом справляется с безумием.
– Ты права, Леночка – обнимая её, промолвил Николай, – прости, родная. Я остаюсь.
Та уткнулась лицом в плечо мужа, но не плакала, не позволял шок.
Запищала маленькая Юленька, и мать, двигаясь, как автомат, пошла к ней. В голове Николая была полная пустота, он сидел, сгорбившись и ломая пальцы, пока из комнаты, куда ушла Лена, не раздался полный ужаса вопль. Комаров ринулся на помощь.
– Всё идёт по плану, мой жатир, – говорил размноженный зеркалами Ропе. – Вуши не добрались до Фривида, но унесли его сына, и тот сейчас проходит инициацию у наместника.
– Долго, очень долго, Ропе, – недовольно сказал человек с кошачьими зрачками. – Понадобится время, чтобы забрать малыша, доставить его… мы рискуем упустить момент начала воспитания.
– Но… – нерешительно возразил собеседник, – жатир Гергени, ребёнок настолько мал, что по обычным лиолисианским меркам ещё не родился. Как же в этом случае можно опоздать?
– Что это, Ропе, – весело спросил Гергени, – кажется, ты научился размышлять? Это очень вредная привычка. И смертельно опасная.
Клеврет , расслышавший угрозу в голосе хозяина, попятился, мотая головой.
Клеврет – приверженец, постоянный помощник в каких-либо (обычно неблаговидных) делах.
– Нет, мой жатир, нет, я не размышлял, это привилегия великого Гергени.
– Вот именно, – с хищной усмешкой сказал тот и раскрыл ладонь, рядом с мизинцем которой находился небольшой палец.
Жатир направил его на рухнувшего на колени Ропе, и человек, разинув рот в беззвучном крике, начал плавиться, растворяясь в воздухе. Через несколько секунд от него не осталось ничего, даже пепла.
– Вот так, – довольно сказал Гергени. – Зачем мне солдаты, любящие рассуждать? Я нуждаюсь в воинах, бездумно выполняющих приказы.
Закрыв глаза, он послал мысленную команду. Дверь отворилась, и в помещение вошёл человек, одетый так же, как и погибший.
– Кренот, наш Ропе в последнее время стал позволять себе задумываться, и мне пришлось с ним расстаться. Ты примешь его дела. Да поторопись с маленьким жатиром.
– Хорошо, – бесстрастно отозвался Кренот.
Дважды ударив ладонью по плечу, он развернулся и вышел. А тонкий рот Гергени скривила злобная ухмылка.
[justify]Лена, до крови кусая губы, смотрела на улыбающегося ребёнка. Когда дочь протянула к ней ручки, она отпрянула и упала бы, если бы не Николай. Поддержав жену, Комаров склонился над девочкой и замер. На него глянули глаза с кроваво-красной радужкой и вертикальным узким