Старик проснулся и некоторое время, лежа в постели, вслушивался в царящую вокруг тишину. Толстые бетонные стены пропускали только легкую вибрацию от работы агрегатов жизнеобеспечения бункера. Старик посмотрел на часы – 3 утра, значит пора вставать. На все про все у него остается не более двух часов. Он бодро поднялся и принялся за обычные утренние процедуры.
Первым делом принял душ, нанес на тело и лоб тилаки, оделся в новую белую одежду. Затем провел мангала-арати, гуру-пуджу и посвятил некоторое время повторению мантры и чтению «Чайтанья Чаритамриты»
Длительный пост и преклонный возраст давали о себе знать, но, тем не менее, Старик в последний раз склонился перед алтарем и с энтузиазмом начал готовиться к событию, которого ждал, по меньшей мере, лет десять.
Часто останавливаясь, чтобы дать себе короткую передышку, он прибрал свое скромное жилище. Если бункер когда-нибудь будет обнаружен, пусть здесь, хотя бы будет чисто, думал он, наводя порядок. Слив в большую бутыль остатки воды, Старик сделал несколько больших глотков. Подойдя к распределительному щиту, задумался на мгновение, а затем решительно отключил кондиционер, очистку воздуха и электростанцию, оставив в рабочем состоянии аккумулятор солнечных батарей. В полной темноте он зажег масляную лампу и двинулся к выходу. Медленно, с трудом, поднялся по ведущей вертикально вверх лестнице и, открыв тяжелый люк, вышел через герметичный тамбур наружу.
Жара, царящая на поверхности, вмиг ошеломила его - термометр показывал 65 градусов. Постоянно находясь в железобетонном бункере на 20-метровой глубине под землей, он редко выходил наружу и поэтому никак не мог, да и никогда не смог бы привыкнуть к испепеляющему жару. Действовать надо было быстро и Старик принялся за работу.
Первым делом он открыл дверь и вошел внутрь внушительных размеров бревенчатого сооружения, тщательно укрытого со всех сторон отражающим солнечные лучи материалом. Здесь он включил и проверил работу портативного медицинского пульсометра, расположенного рядом с небольшим деревянным ложем, которое было водружено на куче бревен вперемешку с хворостом, пучками благовонных палочек и высохшими, почерневшими от жары и времени цветочными гирляндами.
Удовлетворенный состоянием «Склепа», как он называл это сооружение, Старик вышел под навес и тяжело дыша, страдая от невыносимой жары и слабости, медленно обошел свои владения, прощаясь с тем, что связывало его долгие 20 лет жизни.
Слабеющими руками он достал бутылку с водой, отпил немного, а затем вышел из-под навеса на открытое пространство. Перед ним простиралось бескрайнее выжженное пространство некогда цветущих Жигулевских гор. От лесов и полян осталась только высушенная земля, черная от золы и пепла.
Старик посмотрел вниз. Стало уже так светло, что у себя под ногами, в долине он увидел остатки когда-то зажиточного села, с ровными очертаниями фундаментов сгоревших домов и оплавленных, кое-где сохранившихся кирпичных стен. Дальше в разные стороны расходились овраги высохших озер и проток, одна из которых впадала в огромное, похожее на марсианский канал русло, в настоящий момент несуществующей, но в недавнем прошлом прекрасной полноводной реки. Теперь же по ее высохшему дну можно было спокойно перейти на другой берег, где виднелась тень огромного скелета Мертвого города. Несмотря на ранее утро, раскаленный воздух дрожал и казалось, что город продолжал плавиться от жара. Людей там не было уже давно. Все они покинули город в поисках воды и мест, пригодных для жизни. Пожары и солнце превратили его в черное кладбище человеческих надежд, исканий, любви и иллюзий.
Город умер тогда же, когда высохла Волга. Начались пожары, которые нечем было тушить и люди постепенно разошлись в разных направлениях. Тогда же Старик познакомился с парнем, устроившим себе убежище в Жигулевских горах. Когда его начали строить, никто и предположить не мог, что буквально за пару лет солнце спалит все, превратив процветающий регион в безжизненную пустыню. Вот тогда-то парень и понял - еще немного и он останется совершенно один, запертый, возможно на всю оставшуюся жизнь, в полутемном бункере без единой надежды когда-либо увидеть себе подобных. Он передал убежище Старику, а сам ушел на запад, где как ему сказали, он мог найти не только воду, но общение с людьми, пережившими катастрофу. Старика это вполне устраивало и на пару десятилетий он закрылся в подземелье, обретя тем самым не столько телесный, сколько духовный покой. Но вот запасы воды и еды закончились, и Старик был вынужден начать приготовления к своему последнему путешествию.
Сейчас он стоял на вершине горы и шепотом, словно боясь нарушить царящую вокруг тишину, говорил сам с собой, перебирая в уме дорогие ему воспоминания, делясь с собой самыми сокровенными мыслями и молясь за умерших и выживших. Самара, город, который уже никогда не оживет и не даст прибежища новым поколениям жителей, лежал перед ним страшным обгоревшим трупом. «Самара, – шептал Старик – самсара, са-мара – место смерти (1), место битвы (2), находящийся под защитой Бога (3), возлюбленный (4) город, от тебя ничего не осталось, ни места, ни жителей, а скоро не останется даже памяти»
Время шло. На востоке уже зародилась смертельная для всего живого заря. Силы были на исходе. Старик в последний раз пытался найти сквозь дрожащий от жара воздух место, где когда-то стоял Храм. Он нашел это место и, вспомнив далекие прошедшие времена, некоторое время молился, склонив голову и сложив ладони. Затем развернулся и тяжело ступая, двинулся в свой последний короткий путь.
Страдая от нехватки кислорода и обезвоживания, Старик дотащил свое непослушное тело до навеса и вошел в «Склеп». Он физически ощущал, как жизненная сила, словно вода сквозь песок уходит из него. Поэтому, не мешкая, выпив остатки воды, он взошел на помост и с огромным облегчением улегся на бревенчатое ложе. Приняв горизонтальное положение, он понял, что уже не в силах будет снова подняться. Но этого от него и не требовалось. Слабеющими руками Старик зафиксировал в нужных местах провода пульсометра и с удовлетворением увидел свой пульс на экране прибора. Наконец-то можно было расслабиться и, закрыв глаза он начал, сначала громко, а затем все тише и тише повторять один единственный стих из «Чайтаньи Чаритамриты»:
айи дина-дайардра натха хе матхура-натха кадавалокйасе
хридайам твад-алока-катарам дайита бхрамйати ким каромй ахам (5)
Прошло время, на бревенчатом ложе лежал Старик и только монитор пульсометра показывал, что в этом неподвижном теле еще теплится искра жизни. Прошло не более двух часов, раздался последний писк прибора, указывающий на то, что посреди пылающего безмолвия покинуло этот мир еще одно существо. Сразу после остановки сердца сработал запал, от которого в мгновение загорелось все бревенчатое сооружение, жаром огня соперничая с самим солнцем. Огромный костер горел долго, но уже через 2 часа на его месте осталась только куча горячего пепла, потихоньку разносимого в разные стороны слабым жарким ветром. Все было кончено. Лишь над местом скорби поднялось солнце и полностью взяло на себя заботу об окружающем мире, своими лучами пытаясь испепелить и без того выжженную поверхность земли.
(1)С санскрита
(2)С санскрита
(3)С иврита
(4)С древнесамаритянского
(5) «О всемилостивый Господь! О правитель Матхуры! Когда же Я снова увижусь с Тобой? Поскольку Я не вижу Тебя, сердце Мое лишилось покоя. О возлюбленный, что Мне теперь делать?» «Чайтанья Чаритамрита», Мадхья Лила, 4.197
