Заканчивается зимний театральный сезон в нашем театре. Артисты, как стаи перелетных птиц, группами уезжают на гастроли. Я попадаю в очередную группу, которая повезет спектакль по совхозам и районным центрам области.
Мы везем спектакль «Не все коту масленица» А. Н. Островского. Группа небольшая, реквизита немного. Театр давно умеет делать выездные спектакли компактными и мобильными. Гастроли - это бесконечное путешествие от совхоза к совхозу. Они расположены далеко друг от друга, добираться приходится долго. Обычно приезжали в селение перед началом спектакля. Пока артисты готовятся к выходу, другая часть группы приводят сцену в порядок. Еще немного и представление начинается.
В нашей команде я очень важная персона - грузчик, механик сцены, звукорежиссер, осветитель и добровольный ночной сторож. Чтобы не создавать себе проблем, сразу решил ночевать на сцене. Иногда на раскладушках, что мы возили с собой, ночевала вся группа. Чаще спал один. Обычно, располагаясь на ночь, сооружал кровать из мягких декораций, а рядом ставил электрический щиток с набором розеток и выключателей. К нему подсоединял осветительные фонари, направленные на окна и двери. Зная, где какой фонарь, мог быстро осветить нужный участок.
Однажды все это сработало. Проснулся среди ночи от скрипа отворяемого окна и рука сама легла на нужный выключатель. Увидел темную фигуру человека в проеме окна, включил фонарь. Парень, на подоконнике, буквально остолбенел! За слепящим светом фонаря он ничего не мог видеть и, от неожиданности, испугался. Сказал ему несколько «ласковых» слов и отпустил с миром.
Я ожидал награды за то, что предотвратил хищение социалистической собственности, но ничего такого не дождался. К моему огорчению, коллектив равнодушно отреагировал на происшествие, а в смете расходов не была предусмотрена статья для награды героев.
Наш Администратор мой поступок не одобрила, отругала за то, что помешал ночной тати нас обокрасть. Может быть, мы на этом закончили бы гастроли и уже собирались домой. Возможно и так, да только воровать у нас нечего. Все, что красиво смотрится на сцене, со стороны зрительного зала, на самом деле никакой ценности не представляет. Ведь это театр, здесь все условно. Не зря наше имущество называется реквизит и бутафория, а не как-нибудь иначе.
На театральном автофургоне, отбивая все мягкие места, едем из одного совхоза в другой. В начале гастролей все были разговорчивы, много шутили, пели песни, с интересом смотрели по сторонам. Затем появилось какое-то задумчивое молчание. Да и смотреть не на что. Бесконечная степь разворачивается перед нами однообразием пшеничных полей и редких насаждений тополя и карагача. Лишь на горизонте, в туманном мареве видны намеки на небольшие сопки. Дальние переезды утомительны и дают о себе знать. Завидев поселок, все начинают проявлять нетерпение – скорее бы остановка и отдых от одуряющей тряски. Билетов никогда не продаем. Администратор идет в контору совхоза и там решает финансовые вопросы. Мы не какие-то заезжие гастролеры, а работаем от имени областного управления культуры. К нам отношение руководства совхозов однозначное – перечислить деньги и забыть.
Совхозы мало чем отличаются друг от друга, в основном населением. Здесь живут первоцелинники. В поселках слышна русская, украинская, казахская или немецкая речь. Зрителей, как всегда, полный зал, актеры наслаждаются аншлагом.
Криминальная история приключилась в каком-то районном поселке. После спектакля артисты и шофер, по приглашению директора совхоза, пошли спать в его большой кабинет. Рано утром пришла уборщица. Она свернула, при помощи наших мужчин, лежащий на полу ковер и вынесла его почистить. Больше ни техничку, ни ковра, никто не видел. Наши артисты попали в щекотливое положение и все, кроме меня, писали объяснительные. Чем закончилась эта история – неизвестно. Мы сразу же уехали в следующий совхоз.
Село Томашовка запомнилась тем, что располагается на берегу Ишима. Река в этом месте полноводная и имеет какой-то перепад, в результате чего вода на этом участке несется с большой скоростью и такое впечатление, что кипит. Мы всем табором пришли к реке искупаться. Топчемся на берегу, а лезть опасаемся - вдруг затянет водоворот. Пока набирались храбрости, прибежала ватага местных ребятишек. Парнишка лет семи, не раздумывая, с разгона бултыхнулся в реку. Его подхватила река и он, раскинув ноги и руки стремительно поплыл по течению. Метров через пятьсот течение замедлилось и наш храбрец поплыл к берегу. Видя такой фокус, мы как пингвины бросились в воду. Ощущение было непередаваемое.
В совхозе Державинка я заболел ангиной. На улице жара, а у меня зубы чечётку выбивают. Пришлось идти в больницу. Молоденькая главврач приказала немедленно уложить меня в постель.
- А почему нет больных? - спрашиваю медсестру.
- В это горячее время, - отвечает она, - только бездельники болеют да заезжие артисты, а остальные на уборке урожая, им болеть некогда.
То, что она признала во мне артиста, понравилось. Это вам не грузчик, механик сцены, звукорежиссер, осветитель и добровольный сторож в одном лице.
Утром следующего дня начался медицинский обход. За неимением других больных, главврач и прочий персонал, а также студентки на стажировке, возрастом не более восемнадцати, столпились у моей кровати. Надо было видеть, как они тщательно меня проверяли и прощупывали. Диагноз их был неутешительный: я слишком тощ, хотя и рослый, а потому нуждаюсь в усиленном питании и отдыхе.
Лечили меня знатно. Сколько потом я попадал в больницу, такого ухода не было. Каждая из студенток проверяла мне пульс и смотрела язык. Все они что-то записывали в тетради и задавали много вопросов. Лучше бы я не болел. Меня отдали студенткам на растерзание. Они готовы были меня развинтить и собрать по-своему.
На третий день за мной заехали два артиста из нашей группы. Главврач категорически отказала в выписке, утверждая, что мне необходимы лечебные процедуры и постельный режим. Наши герои не из тех, которые отступают. «Только на сцене, - утверждали эти мастера слова, - артист может полноценно выздороветь!». Они столько наговорили о моих талантах на поприще культуры, что я сам чуть было не поверил. Больница в лице главврача и остального персонала, а также пятнадцать юных студенток слушали и понимали, что им рассказывают сказки, но устоять против обаяния этих балагуров они не могли и мне вернули свободу. Я возвратился к своим обязанностям.
Приехали в большое село Кийма. Наш артист, Боря Ищенко, на вопрос, что за странное название, сразу начинает рассказывать анекдот:
Пришел к царю Бекендорф и спрашивает: "Куда, мол, Ваше Величество, выслать Т.Г.Шевченко за его стихи?" Царь ответил: «Да пошлите его к… м…». «Простите, Ваше Величество, это где?» Царь небрежно ткнул пальцем в карту и попал в наши края. В этом месте тогда была голая степь, где только сайгаки бегали. Пришлось срочно создавать поселение и называть его более-менее благозвучно – Кийма.
В Кийме проживает много немцев. У всех ярко выраженный акцент. В столовой, куда мы зашли поесть, тоже работали немки, дородные и степенные, а в зале очень вкусно пахло пирожками и молочной манной кашей. Все было очень вкусно и дешево.
После Киймы заболел Боря Ищенко – потерял голос. На сцене роль Ипполита играть в этот вечер уже не мог. Чтобы не сорвать спектакль, помреж велела отыграть эту роль мне. Так я стал актером. Сбылось предчувствие медсестры! У меня был некоторый сценический опыт. В театре приходилось участвовать в массовках и даже произносить одну-две фразы. В нашей ситуации всё было иначе. Весь спектакль Ипполит находился на сцене и подбивал клинья к дочери Дарьи Федосеевны Кругловой, Агнии.
Тексты всех ролей я знал наизусть. Мы уже около месяца играем в совхозных клубах. Тут волей-неволей можно выучить все слова и движения. Для меня наступил звездный час. Надев дрожащими руками одежду Ипполита и выслушав наставления, выхожу на сцену. В зрительном зале народу - битком! Я почувствовал себя довольно неуютно. В массовке было проще. Стоящие за кулисами актеры подбадривают меня жестами, придавая смелости. Я начал дрожащим голосом что-то бормотать.
В конечном итоге все получилось не так уж плохо. Мне сказали, что в моем исполнении роль Ипполита засверкала новыми гранями, о которых даже А.Н. Островский не подозревал. Возлюбленная Ипполита, Агния, предположила, что ее роль я тоже могу при случае сыграть.
От одного села к другому, мы все дальше уезжаем от нашего города. Во все стороны простирается степь, где иногда встречаются отары овец.
Конечный пункт нашего путешествия – озеро Тенгиз. Очень хотелось увидеть Розовых фламинго - они летом гнездятся здесь. В ауле играем спектакль и готовимся на другой день ехать обратно домой. Все взбодрились и повеселели. Далеко мы забрались в глубину области! Рано утром отправляемся назад. Не обошлось без происшествий. Заметили, что наш автомобиль едет не выбирая дороги. Стали барабанить по кабине и звать водителя. Оказалось – уснул! Пришлось остановиться на отдых. Хорошо, что у каждого есть термос полный чая. После отдыха, снова трогаемся в путь. Наконец, под вечер приезжаем в совхоз Рождественка. Здесь нам предстоит сыграть последний, плановый спектакль.
За полтора месяца все очень устали, появилась раздражительность, с таким настроением только скандалы устраивать, но тут нам повезло. В связи с окончанием уборки урожая, в клубе совхоза намечается торжественное собрание с участием самодеятельности. Народ весь приодетый, в предвкушении премий и других радостей.
Мы не вписываемся в их мероприятие, но у нас ведь свой план, его надо выполнять. Администратор находит управляющего совхоза и начинает переговоры. Они вместе эту проблему как-то разруливают к обоюдному согласию. Услышав это, все воспрянули духом. Ура! Мы план выполнили и поставили жирную точку. Ощущаем огромное облегчение. Мы свободны как степной ветер. На радостях делаем разные покупки в магазине и во всю прыть мчимся домой.
Ночью приезжаем в родной театр. Нас встречает другая группа, она тоже недавно вернулась. Буфет оказался открытым, а Галина Ивановна, буфетчица, как всегда приветлива и никуда не спешит. Надо ли говорить, сколько всего было рассказано, выпито и съедено. Время уже ближе к утру, все разбрелись по театральным диванам и уснули. Как хорошо дома!
Прочёл с интересом.