И вечный шрам длиной в полжизни (конкурсный рассказ № 20)

В его распоряжении было двадцать, от силы двадцать пять минут. За это время Егор должен дойти до палатки, или до дороги, по которой ходят люди. Он отлично знал, как это бывает. Боль пронизывает насквозь, но боль это пустяки, она когда-нибудь закончится, желательно, чтобы не после смерти. Боль разливается по всему телу не спеша и основательно, проникает в желудок, в бронхи. Дыхание становится тяжёлым, воздуха не хватает. Потом разбухает язык, а мир вокруг взрывается ослепительно ярким светом, всё вокруг блестит и переливается. Тени исчезают. Кажется, что глаза сами превращаются в источник света и ослепляют тебя снаружи и изнутри. Потом бывает рвота и жуткое расстройство желудка и кишечника, будто твой организм, таким образом, желает избавиться от того, что у него уже в крови. Тщетные усилия.
Она лежала вытянувшись во всю длину, распластавшись от удовольствия, под лучами мягкого октябрьского солнца. Но её прижатые к земле рёбра уловили лёгкую вибрацию от шагов и она мгновенно собравшись в стальную пружину, бросилась в сторону нависшей скалы, ко входу в своё убежище. Реакция человека, хоть и медленнее, но его метровый шаг, всёже быстрее её семенящих внутри тела рёбрышек, на которых она ходит по земле. Он успел. Успел отбросить её подальше от убежища на несколько метров вниз по склону и устремился к ней. В спешке он забыл о сачке, куда загоняют или забрасывают при помощи крючка добычу. Брать же почти двухметровую гюрзу рукой он не решился. И тогда пришла мысль, что при помощи крючка, можно, как шайбу клюшкой, в несколько этапов доставить её к сачку. Егор зацепил змею крючком, слегка подбросил в воздух, и она оказалась на пару метров ближе к нужному месту. Повторил эту манипуляцию снова и снова, но на третьем или четвёртом этапе, она как-то извернулась, и он почувствовал едва ощутимый укол в колено выше голенища сапога. Его обдало холодным потом и мыслью: «Ну и всё, это – пи*дец». Он сбросил сапог и задрал штанину. На коже явно выступили две крохотные точки, и расстояние меду ними было почти со спичечный коробок. «Двумя зубами, – подумал он, – это ещё больший пи*дец». Но, верить в это не хотелось, мозг не принимал. Несколько секунд понадобилось, чтобы взвесить все за и против и разложить по полочкам: «Итак, что мы имеем? Гюрза не тайпан и даже, не кобра, смертность, что то, около двадцати процентов. Но, двумя зубами в колено. И размеры… Главное сейчас, не помогать яду, не паниковать, не ускорять ток крови по сосудам». Он достал нож, сделал несколько надрезов от одной точки укуса до другой, а по краям перечеркнул коротким крестообразным узором и принялся изо всех сил отсасывать, сплёвывая слюну. Надо было спешить, пока яд не вступил в свои права, но по дороге, он всё же прихватил большую «тётю», которая, как ни в чём не бывало, с сознанием выполненного долга, лежала на том же месте, где он её оставил, когда стало не до неё. А, может быть, что вероятнее, отходила от полученного ею, стресса.
Он бежал, как Наполеон из России. Нога начала опухать и на штанине проступили пятна крови. Мелькнула мысль, что это добрый знак, поскольку яд гюрзы сворачивает кровь и закупоривает сосуды. И ещё, откуда-то из глубин подсознания, упорно лезла мысль, что его организм знаком с ядами гадюковых и помнит, как с ними бороться. Но он загонял её обратно. Егор не был оптимистом, а оптимистов презирал, считая их чем то, вроде блаженных или юродивых. Внизу по склону уже виднелась его палатка и летний кош* молодого чабана по имени Айдимир, где он жил со своей весёлой, смешливой женой Зинаб. До коша было ближе, да и на помощь Айдимира можно было рассчитывать железно. Он не знал все дагестанские народы, но знал, что аварцы – люди благородные, надёжные и никогда не бросят человека в беде.
Когда он переступил порог дома, нога уже опухла, и передвигать её приходилось с помощью рук, но блеска в глазах и прочих признаков общего отравления не было, хотя времени прошло предостаточно. И это пробудило ещё одну робкую надежду.
– Что случилось, Жора? – озабочено спросил Айдимир.
– Гюрза, – бросил он небрежно, стараясь избежать лишних эмоций, но ему это не удалось, Зинаб, почему-то расплакалась.
– Что будем делать, седлать коня, ехать за доктором? – Айдимир был более конкретным.
– Не спеши, Айдимир. Всему своё время. Посмотрим, как будут развиваться события. Нога у меня уже опухла, и это будет продолжаться до тех пор, пока она не вырастет до размеров слоновьей. Передвигаться я не смогу, разве что на костылях «до ветра», и это нормально. Не исключено, что потеряю сознание, тогда и доктор понадобится. А пока у меня просьба, сходи к моей палатке и найди в кармане пачку димедрола, а по дороге вырежь крепкую палку. Ну, а Зинаб я бы попросил всегда иметь в запасе горячий чай. Будем выводить яд из организма с потом и мочой.
В коше у Айдимира, Егор провалялся неделю, сознание не терял, общего отравления не случилось. Немалую часть яда удалось отсосать, а остаток попал в артериальную кровь и пошёл не вверх к мозгу и сердцу, а вниз к стопе, где был атакован лейкоцитами. Опухоль не спадала несколько месяцев, обеспечив хромоту, некроз тканей и гниющую полгода рану. Но, в конце концов, всё прошло, остался только длинный, вечный шрам на месте разреза, как напоминание о той встрече.

* Кош, летний или зимний – временное жилище чабана с хозяйственными пристройками и загоном для скота.                                      - https://www.newauthor.ru/lifestrory/i-vechnyj-shram-dlinoj-v-polzhizni-konkursnyj-rasskaz-20