Фамилия незнакомца, за которым следил Мотька была Кривин. Был он из зажиточных крестьян и должен был быть мобилизован в армию с началом германской войны. Конечно, можно было устроиться на завод, что приравнивалось к службе в армии. Многие так и поступали. Некоторые купцы, мещане и прочие “разночинцы”, подлежащие призыву, всеми правдами и неправдами старались устроиться на производство. Да, тяжело, зато не на передовой, зато голова цела. А там, глядишь, кому денег сунешь, с кем подружишься, может и повезет, из рабочих в обслугу выбиться можно или на другую более легкую работу перейти.
Кривин трудиться не хотел, но и на фронт идти желанием не горел. И тут, неожиданно, появился некий покровитель Аркадий Аркадьевич, так он представился, и предложил должность при заводе по снабжению. Работа не пыльная, хороший оклад и паек и, самое главное, не в окопах, не на передовой. А кто бы отказался?
Самое удивительное, что Аркадий Аркадьевич ничего не потребовал взамен. Просто помог трудоустроиться и все. Похлопотал, с кем-то поговорил, представил Кривина, как своего хорошего знакомого, и на фронте не досчитались одного бойца “За Веру, Царя и Отечество!”
Требовать стал позднее, скорее не требовал, а просил оказать некоторые услуги. Так как отказать? Потом и сам не заметил, как втянулся. Охотно брал деньги у Аркадия Аркадьевича, а когда осознал, было уже поздно. Слишком много, чего он совершил. То отнести какую-нибудь посылку по адресу, то разузнать, настроения рабочих, особенно политических, то передать, что-то на словах военнопленным. Военнопленные, хоть и было введено военное положение в поселке, а ходили по Ижевскому заводу свободно, без конвоя, в австрийской и германской форме. И надо сказать, неплохо жили, лучше некоторых рабочих. Они нанимались сапожниками, пильщиками дров, парикмахерами и прочими работниками в частные фирмы, как пленные получали паек и денежное довольствие а дополнительное жалование тратили на угощение, кинематограф, фотографии и посылки на родину. Их лечили в лазарете, иногда ловили при побеге (решались не многие, куда тут убежишь), офицеров с уважением хоронили на особом участке Троицкого кладбища, поэтому такие встречи не вызывали особого подозрения.
Но когда Аркадий Аркадьевич потребовал (именно потребовал) узнать систему охраны оружейной фабрики Евдокимова день и время отгрузки первой партии оружия на фронт по новой железнодорожной ветке на Агрыз, а вместе с тем войти в доверие к кому-либо из работников только что построенной водонапорной башни, Кривин все понял.
- Он хотел отказаться, но Аркадий Аркадьевич разложил все по полочкам и что по законам военного времени ему - Кривину, грозит кара не меньше, как расстрел.
А когда Аркадий Аркадьевич сказал, что Кривин работал на германскую разведку (это во время войны-то) и что в немецком штабе его ценят и уважают (врал, конечно, и брал на испуг, но сработало), то расстрел казался не таким уж и суровым наказанием.
– Пора отрабатывать, герр Кривин. К тому же, мы умеем ценить преданных людей, поэтому открыли для вас счет в банке. Так, что пополнение счета зависит только от вашего старания и преданности, – Аркадий Аркадьевич уже не выглядел таким добрым и заботливым.
Конечно, надо было бы идти к заводскому начальству, сознаться, покаяться, искупить свою вину, хотя бы ценой отправки на фронт, но Кривин не решился.
А последние события заставляли быть осторожным и внимательным. Сначала этот охранник с завода, который что-то заподозрил и стал следить за Бруляко (чтобы не мучить читателя, это тот самый толстяк с улицы Троицкой, дом тридцать). Чем тот занимался, Кривин не знал, да и знать ему было незачем. По приказу Аркадия Аркадьевича вместе с пленным румыном скинули охранника с плотины. Риск, конечно, был, но времени не было. Вроде получилось, но труп прибило к берегу (где его и нашел Герка).
Хорошо, что толстяк проявил бдительность и утром обошел берег и обнаружил труп. Одежду Кривин осмотрел сам, но ничего подозрительного, чтобы указывало на него и толстяка, не обнаружил.
Еще появились какие-то ребята, которые каким-то образом, как сказал Аркадий Аркадьевич, выследили Бруляко (то, что Мотька выследил и его, тот умолчал).
На заводе подняли тревогу, усилили меры охраны. Аркадий Аркадьевич сказал, что пока предпринимать ничего не будем (Кривин обрадовался). Но ради спокойствия и надежности, надо убрать толстяка, про которого ребята успели рассказать (радость мгновенно улетучилась).
Искушенный читатель сразу поймет всю схему, которую задумал Аркадий Аркадьевич. Охранник мертв, Кривин убивает Бруляко, а потом Аркадий Аркадьевич убивает самого Кривина. Классическая модель, но Кривин о такой модели, тем более о планах Аркадия Аркадьевича ничего не знал.
По коварному замыслу, надо было инсценировать пожар, после которого в доме бы обнаружили труп хозяина, самого Бруляко. Сделать это, было решено рано на рассвете с заводским гудком. Начало рабочей смены, суматоха, то-сё, пока разберутся, пока едут пожарные, следов поджога и не останется.
И вот, пока мальчишки спали, Кривин пробирался по Троицкой улице к дому, где жил толстяк. Брючный ремень Кривина оттягивал молоток, сердце его тяжелили тревожные предчувствия. Подошел к дому, прислушался – тихо. Стучаться в ворота не стал. И шумно, и подозрительно. Бруляко, тот еще фрукт, все поймет, тогда выполнить задуманное будет очень непросто. Перемахнул через забор.
Кривин решил подождать, когда хозяин выйдет из дома, тогда и расправится с толстяком. Он пробрался в сарай, нашел подходящую щель для обзора, отвязал молоток и принялся ждать.
И пусть пока ждет, а нам ждать некогда, вернемся к Герке и Мотьке. Они прибежали на завод сразу после первого гудка, пока многие, в том числе Мотькин отец, еще собирались на работу.
Сыщики сидели в какой-то каморке и через потайное окно всматривались в лица работников завода. В комнате также находились охранники на случай, если вдруг будет замечен кто-нибудь подозрительный. Глаза у ребят слипались, время от времени, скулы хрустели от зевоты. Но ответственность задания придавала какие-то неведомые силы, которые не позволяли Герке и Мотьке рухнуть на пол и продолжить сон.
Со вторым гудком в проходной стало оживлённее. Мальчишки вращали головами, иногда задерживали на ком-то взгляд. Нет, не то. Мотька даже увидел своего отца, который спешил с другими рабочими, пройти через проходную. “Эх, вот батя не знает, что я тут делаю, – с сожалением подумал Мотька, но, тут же, отогнал эту мысль. – Если бы узнал, ох, и влетело бы”.
Основная толпа схлынула, рабочие разошлись по местам, но никого похожего на толстяка и на того, кто был с ним возле утопленника, среди них не было.
В помещение зашел следователь, поинтересовался:
– Ну как?
– Я никого похожего не видел, хоть и смотрел во все глаза, – отозвался Мотька. – По крайней мере, толстяка бы я опознал.
– Толстяка опознать не трудно, вот второго, сложнее, но я похожих тоже не видел, – подтвердил Герка.
– Ну, ничего, – успокоил следователь. – Посмотрите еще немного, а потом по домам, отсыпаться.
– А завтра нам снова приходить? – спросил Мотька?
– Не думаю. До завтра нам надо всех ваших шпионов выловить.
Следователь сделал паузу.
– Или разобраться во всем этом. И еще раз предупреждаю, никому ничего не говорить, даже родителям.
Посидели ещё полчаса. Движение через проходную прекратилось. В караульном помещении раздался звонок телефона. Герка и Мотька одновременно вздрогнули от неожиданности.
Один из охранников снял трубку, выслушал, молча, и коротко ответил: “Есть!”
– Все, ребята, домой. Еще раз следователь велел передать – из дома не выходить, никому ничего не рассказывать.
– Что мы маленькие что ли, обиделся Мотька. – Мы все понимаем.
– Вот и хорошо, – сказал охранник. Пойдемте, я вас до дома провожу.
“Ух ты, нам даже охрану приставили”, – с восхищением подумал Мотька. “Да, дело видно, действительно серьезное”, – пронеслось в голове у Герки. И он еще раз укорил себя за то, что придумал такую опасную игру.
Действительно, ну кто мог подумать, или даже представить хоть на малейшее мгновение, что обычная забава ребят с улицы Куренной Ижевского завода сможет привести к таким непредсказуемым последствиям. Конечно, нельзя сказать, что последовавшие события как-то повлияли на исход Первой мировой войны, но в истории поселка они оставили свой след. Хотя он и стерся со временем, забылись некоторые детали и фрагменты, да и главных героев уже нет в живых. Как нет и родственников и очевидцев тех событий. Кто погиб в круговороте революционных событий, кто стал жертвой, не приняв насаждения новой счастливой жизни, кто пал на фронтах Гражданской войны, а кто, просто сгинул. Но все-таки, какие-то сведения сохранились, иначе как бы автор смог рассказать обо всем этом.
Итак, Герка с Мотькой под конвоем были доставлены по домам. Да как усидеть, раз такие дела закручиваются? И чего дома делать-то? Воды натаскать? Так это плевое дело – речка же рядом.
Герка решил огородами дойти до Мотьки. Не успел, Мотька к нему пришел раньше.
– Ну? – спросил Мотька.
– Что, ну? – переспросил Герка.
– Чего делать-то?
– Сам не знаю. Будем ждать, сказано же было, никуда не выходить.
– Давай, хоть к Ельке сходим. Это как бы и несчетово.
– К Ельке, думаю, можно, – согласился Герка. – Пошли.
Они огородами, рванули к дому, где жил Елька.
Странно, на условный свист Елька не откликался и из дома не вышел. Герка и Мотка вопросительно посмотрели друг на друга.
– Где это он? – озвучил Мотька.
– Не знаю, может, спит крепко, – предположил Герка. – Давай постучим в дверь.
Постучали. Потом еще раз и для верности – третий, но уже ногами. Никакой реакции.
– Так, раз не выходит, – значит, его нет дома, – изрёк Мотька.
– Ты настоящий сыщик, – подколол его Герка. – У тебя сестра дома?
– Когда уходил, была дома. Теперь сомневаюсь.
– Пошли к тебе, если Елька куда-то свалил, мог ей сказать. Неужели, что -то случилось, или он, о чем-то пронюхал?
– Ладно, пошли, – согласился Мотька, - только с сестрой ты сам разговаривай.
– А ты что, твоя же сестра?
– Я сегодня с ней в контрах.
– Так ты каждый день с ней в контрах, – сказал Герка. – Ладно, я буду разговаривать.
Теми же огородами пришли к дому, где проживал Мотька.
Его сестра была занята прополкой грядок.
– Варя, здравствуй, – обратился к ней Герка.
Девочка оторвалась от своего занятия, приложила ладонь к глазам и, щурясь, посмотрела на Герку.
– А, ну здравствуй, – ответила на приветствие.
– Слушай, сюда Елька не заходил?
– Больно мне нужен ваш Елька.
– Ты что нормально ответить не можешь? – вспыхнул Мотька.
– А ты вообще молчи, я вот скажу отцу, что тебя вчера целый день дома не было и сегодня утром куда-то исчез.
Между братом и сестрой вспыхнула перепалка.
– Только попробуй.
– А вот и попробую.
– У меня дела были.
– Какие такие дела в такую рань?
– Девчонкам это знать не положено.
Мотька хотел еще добавить, что это военная тайна (его просто распирало рассказать хоть кому-то, обо всем случившемся), но увидев суровый взгляд Герки, промолчал
– Ой-ёй-ёй, я еще
