Когда в деревне объявился говорящий гусь, никто сильно не удивился. По слухам, уже встречался говорящий комар, собственно, ничего толком и сказать-то не успевший, поскольку был ловко прихлопнут безжалостной рукой деда Лукича. "Ой!" - вот и все, что услышал последний.
Колька Андросов божился, что его забияка, огненно-красный красавец петух, кричал: "Караул! Убивают, поганцы!" - когда он, вместе с шурином, намеревался определить того в суп.
Агроном Пантелей уверял, что во время запоя разговаривал со многими представителями животного царства. Да что там с животными! С монстрами настоящими общался, коих ни к какому виду и отнести-то было нельзя.
Сосед же агронома, Ермолай, сидя в своем уютном домике в глубине огорода и предаваясь хандре, немало изумился, услышав от навозного жука: "Ох, смерть моя пришла! Прекрати немедленно, хунвейбин недобитый! Задыхаюсь!" Ермолай смысл мудреного слова не постиг, но оскорбился ужасно. И со словами: "Эк, брат, ты разошелся!" - совсем не по-братски, быстро отправил жука к его праотцам - навозникам.
Так что повторюсь, говорящий гусь никого не удивил. Немного удивила говорящая свинья. Ее фраза: "Ну вы и паскудники!" - показалась несколько резковатой, хотя по сути своей и верной.
Была и другая скотина, которая разговаривала. Но что поражало больше всего, и поражало неприятно - не то, что они говорящие, а то, что говорили. А говорили они порой слова очень для деревенских жителей обидные. И поэтому судьба их ожидала печальная, как вышеупомянутых комара с петухом, так и другой, тоже упомянутой живности. Злились на них деревенские. Очень злились. И было за что.
Но возвращусь к гусю говорящему. Не без труда, забравшись по шаткому крыльцу в сельмаг, он во всеуслышание заявил, что местная продавщица Клавдия - безбожно ворует и обвешивает покупателей. О нравственном же ее уровне и говорить не приходится - безнравственная она! Хотя, с другой стороны, ничего не скажешь, самогон у нее в деревне самый лучший. На слова правдолюба в очереди заволновались, но, по правде говоря, новостью это ни для кого не стало.
Дальше его путь лежал к трактористу Василию, и которого он обвинил в прелюбодеянии с той самой Клавкой из сельмага, призвав того к ответу.
Потом направил он свои лапы к агроному Пантелею. шипя про себя: "Ну, Пантелей, держись!" И уже трепетал Пантелей, крестился на образ в углу избы, лепетал жалкие слова оправдания. Но не дошел до места назначения перепончатолапый прокурор. А не дали ему дойти тракторист Василий с его вороватой подругой; схватили птицу, и тут же приговорили ее к казни лютой через усекновение головы. Но за неимением режущего инструмента, живо свернули гусю шею, ощипали и изжарили. А наевшись и напившись, долго плясали на его косточках и словесно над ним глумились.
И стало в деревне спокойно и похабно. Как прежде.
Я же, человек городской, и в общем-то посторонний, гостил здесь у тетки, и обо всех этих происшествиях узнавал от нее. И мало обращал на них внимание. Отпуск заканчивался, работа над статьей не шла, и я предпочитал уходить с утра пораньше на рыбалку, или шел в лес за грибами. Случалось, что заходил на местное небольшое, но ухоженное кладбище. Всегда, после его посещения, расстраивался, и чтобы как-то рассеяться, употреблял стаканчик-другой славного самогона, изготовленного местной умелицей Аграфеной. Затем раскладывал на лужайке, прихваченный с собой надувной матрас, и ложился отдохнуть. Мысли мешались, путались, дробились, растекались маленькими ручейками, - и я засыпал. Спал пару часов. За это время муравьи и другие насекомые, а также лягушки, съесть меня не успевали. Разговаривали ли они со мной? Не знаю. Думаю, что были заняты другими делами. Я же вставал свежий, отдохнувший и отправлялся на грибную охоту. Ближе к вечеру, с полной корзинкой грибов, возвращался из леса, заходил к Аграфене на предмет поднятия тонуса, и после шел к тетке.
А потом приходила ночь.
И приходили тараканы.
Ночь - это их время.
Кто бы мог подумать?
Тараканы...
Был один из тех летних, душных и жарких дней, когда Москва плавилась от жгучего солнца. Все стремились в любой уголок, где есть хоть какая-то тень. Люди на службе проклинали, оставшиеся до конца работы часы. По всему городу бойко торговали пивом и водой. Но даже вечер не приносил облегчения. Пахло гарью. Наверное, опять горели торфяники.
И наступала ночь.
Наступало время тараканов.
И привиделся мне странный сон. Будто работаю я на овощной базе, бананы таскаю, картошку перебираю. Вдруг подходит ко мне огромный такой помидор в зеленой кепке и с усами, как у запорожцев с картины Репина, и говорит: "Что, подлец, съесть меня хочешь?" Я отвечаю, что и в мыслях такого не держал. "Врешь, гад! - закричал он. - Еще как помышлял! Только не выйдет у тебя ничего". И сделал себе харакири ржавой вилкой.
Я проснулся оттого, что свербило в ухе. Перевернулся на другой бок. Не помогло.
- Эй! - кто-то окликнул меня по имени. - Давай поговорим.
- С кем я должен говорить? - удивился я.
Может быть, я еще не проснулся.
- Это я, главный таракан квартиры.
"Не злоупотреблять больше вином в пакетах! - приказал я себе. - Говорящие тараканы, это уже слишком. Ну и сон дурной".
- Это не сон.
Я открыл глаза.
- Ну, если это не сон, то что тебе надо? Говори, нежеланный гость! И где-то я тебя видел...
- Помилуйте, кто нас только не видел. Что же здесь удивительного? Да и потом, есть на что посмотреть! - Тут таракан выпрямился, гордо выпятил грудь, и опять принял горизонтальное положение.
Я взял лупу, чтобы лучше рассмотреть насекомое. А тот продолжал:
- Плохо только, уважаемый, что жрать у вас нечего. Винцо-то пьете, а не закусываете. Нельзя так. Хлеба хотя бы купили. Неудивительно, что один живете. Да и кто же с вами жить станет? Вот только мы... Ну, а теперь о деле. Короче говоря, я, то есть мы, хотим, чтобы ты перестал нас преследовать и не старался при всякой возможности лишить жизни.
- Вот этого точно не обещаю.
Я зевнул. Очень хотелось вина в пакете.
Таракан раздраженно пошевелил усами.
- Эх, люди, ну что вы за народ! Лишь бы убить, раздавить, жизнь тараканью испоганить... Нет, чтобы наладить с нами дружеские отношения. И не отдаете себе отчета в том, что убив одного из наших, вы меняете картину мира.
- Не понял.
- Объясняю. Вот, к примеру, ты пукнул.
- Ты чего несешь!
- Ну, хорошо, не ты. Твой папа.
- Слышь, насекомое, ты моего папы не смей касаться! А то знаешь, что я с тобой сделаю?
- Знаю, знаю. Ладно, пусть будет сосед, если тебе от этого легче.
- Это соседу легче. Дальше что?
- А дальше - беда. Рядом люди. Противогазов ни у кого нет. Кому-то плохо сделалось, кто-то от огорчения умер, а некоторые с ума сошли. Видишь, как ниточка-то потянулась.
- Да... Впечатляет.
- Главное, уметь объяснить просто.
- А какое отношение...
- Да такое! Вместо того, чтобы полностью озверевшим от ненависти, бегать за мной по квартире, все круша на своем пути, лучше бы позвонил девушке Тане. Она скучает. Объяснился бы. Глядишь, и гения какого-нибудь породили бы. А так Таня пойдет к соседу Мише. А он пьяница, этот Миша. И сын ихний, буде случится, тоже алкоголиком вырастет. А все может сложиться по-другому...
- Да ну тебя!
Я пошел на кухню. Таракан поплелся за мной следом.
- Весь хлеб сожрали, - недовольно пробурчал я, бросив взгляд на хлебницу.
- Убийца! Палач! Крохи хлеба пожалел, ведь не целую буханку сгрызли! - возмущенно закричали, собравшиеся на кухне разномастные тараканы. И продолжали орать, толкаясь и перебивая друг друга.
- Мы создания совершенные! Видим ультрафиолетовые лучи и слышим ультразвуковые частоты. А какое у вас обоняние и осязание!
- Мы, пруссаки - да и не только мы! - отлично переносим радиацию. И если вы развяжете ядерную войну, то угадай с трех раз - кто выживет?
- Мы можем передвигаться горизонтально и вертикально. Что нам тяготение! Да смахни нас с потолка - нам все равно. А вы, люди, и с высоты в два метра толком спрыгнуть не можете.
- Наши бойцы термиты и черная гвардия - все разрушат и уничтожат, камня на камне не оставят от вашей цивилизации. Человеческая культура уйдет в небытие!
- Наши тараканы-гиганты с Тринидада пойдут в первых рядах!
- Им помогут здоровяки из Мадагаскара и Бразилии, - прошипел один из тараканов.
- Да ты еще и шипишь? - изумился я.
- Я - мадагаскарский таракан! - с гордостью и даже несколько задиристо ответил тот. - Там у нас все шипят.
- А каким ветром к нам занесло?
- Злым, - опять прошипел он. - Натуралист один, семи лет, в банку посадил. Ну, и привез сюда. Я бы этого натуралиста...
- Домой тянет?
- Не то слово.
- Мы везде! - опять принялись за свое тараканы.
- Бороться с нами - напрасный труд!
- Мы - самые первые насекомые!
- Мы возникли триста миллионов лет назад! А вы? Да по сравнению с нами - сроки вашего существования просто смехотворны!
- Замолчите! - осадил всех главный таракан. - Предлагаю сделку, - обратился он ко мне. - Ты нас не трогаешь...
- Ну да. А вы превращаете квартиру в тараканью ферму. Не пойдет!
- Ты не дослушал. Значит так, ты нас не преследуешь...
- А вы мне дарите коробку конфет "От всей семьи с любовью!"
- Ты снова перебил меня. Никакой фермы! Ты нас просто не замечаешь. А мы постараемся тебя не беспокоить. Только и ты нас... А взамен...
- А взамен, что?
- Тысячу лет жизни! Не бессмертие, но все же.
- Заманчиво. Надо подумать.
- Тут и думать нечего. Тысяча лет!
- Ну, раскудахтался.
- Я не курица, а таракан! А вот это тебе в подарок...
Прямо на меня, на жостовском подносе, плыл хрустальный графинчик с рубиновой жидкостью, приятно позвякивали почему-то два фужера, и сам сосуд излучал какой-то необъяснимо притягательный свет.
- Вино лесов, вино земляничное! - не сдержавшись, с восторгом воскликнул я.
- Вино из пакета, - подтвердил таракан, - притом высшего качества.
Дорого же мне потом пришлось заплатить за этот графинчик.
- И что я должен сделать? - спросил я.
- Смешать нашу кровь. Станем кровными братьями.
- Мне это не льстит. Ты, видно, надо мной смеешься?
- Нисколько.
- И как мы это сделаем? Как ты себе это представляешь?
- Позволь об этом позаботиться мне. От тебя нужно только согласие.
И я согласился.
А он позаботился.
Года пролетали быстро, как напуганные грозой птицы. Но вот странность. Чем дольше я жил, тем больше походил на таракана. Какая спрашивается связь между человеком и тараканом? Но выходит есть. И самое ужасное - тараканы стали походить на людей. Видно, не один я поддался на их трюк. Хотя чувствовалась, чувствовалась в них тараканья натура. Никуда она не исчезла.
И скоро я совершенно стал тараканом, забился в щель и забылся.
Сделка не принесла мне свободы. Вылезать на кухню приходилось осторожно. Я заключил сделку с главным тараканом, теперь ставшим как бы мной. Но на других людей условия сделки не распространялись, и они могли ненароком раздавить меня. А домашние животные! Жить тысячу лет под вечным страхом, что тебя кто-нибудь пристукнет?
Окружавшие меня тараканы,
