ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ ДЛИНОЮ В ПОЛВЕКА

Весна, Париж, набережная Сены, столики кафе с видом на Нотр-Дам-де-Пари, запах кофе и цветущие каштаны, набухающие чернильной синевой гроздья сирени. А среди этой цветущей сиреневой черноты, как надежда на лучшее – яркие как небо над Парижем голубые цветы глицинии…
Небо чистое, но воздух еще утренний, с весенней бодрящей прохладой. Тротуары неспешно убирают после ночных гуляний…. Жизнь в большом и красивом городе набирает ход.
Татьяна Яковлева горестно склонилась над столиком в кафе, позабыв о чашке кофе, которую ей принёс весёлый галантный гарсон вместе с утренней газетой.
Раскрытая теперь газета от 14 апреля 1930 года лежала на самом краю столика. На первой странице броско набрано: «Известный русский поэт Маяковский умер!  Застрелился в Москве!».
Газета свисала со столика, и красный текст заголовка как бы стекал по отвисшему углу газеты кровавыми сгустками, а на полу, рядом со столиком прямо под газетой,  уже лежали несколько алых лепестков, опавших из букета, принесенного Татьяне посыльным накануне в её дом, – как капли крови поэта-бунтаря у ног не оценившей его когда-то возлюбленной….
Ушел поэт из мира, не дождавшись ответа на порывы своей возлюбившей души, на пылкие признания, облечённые в утонченные формы и яркие, нежные цвета  фиалок, орхидей, нарциссов, роз, тюльпанов,  астр, лилий…         
Закончил жизнь сухо, но не без свойственного оптимизма:
«…… счастливо оставаться.»
                            Владимир Маяковский. 12.04.1930 г.
Странное чувство потери  сжало сердце женщины.
И вот – странность!
Ведь не был ей Владимир Маяковский ни другом, ни тем более любовником. Виделись на приемах в Париже всего несколько раз, когда Красный Поэт приезжал с выступлениями.
Собирал Маяковский полные залы и мгновенно заряжал пространство своим неистовым магнетизмом и громовым голосом, возвышаясь над публикой с высоты своего недюжинного роста в позе человека крепко стоящего на широко расставленных ногах и противодействующего стихии, всему миру и мощному встречному потоку неприятия наклоном крепкого тела с остриженной наголо головой. Поэт изрекал свои стихи конвульсиями, как казалось,  огромного рта, и говорил, говорил много, громогласно и часто не понятно, как-то преобразуя, казалось бы, знакомые слова в несколько иные смысловые формы и понятия.
Татьяна случайно, увлечённая друзьями, оказалась на выступлении Маяковского.
Потом вдруг оказался рядом с ней.
Их познакомили навязчиво, и она сразу поняла своим женским природным чувством его жгучий интерес к ней. При второй и третьей встрече он уже рвался своей сутью к ней навстречу и так неистово, что Татьяна испугалась и закрылась на все мыслимые условные крючочки своей души.  Поэт кипел и пламенел, источал и лелеял, то краснел, то бледнел, но….. сердце утонченное совершенно не желало ни общения, ни близости…..
Татьяна испугалась, спряталась, сослалась на дела, некое душевное своё состояние и более не отвечала на звонки.
А потом он стремительно уехал.
Казалось – все закончилось, не начавшись. И уже спàла совсем тревога, как вдруг утром, после чашки свежего кофе стук в дверь и фраза, с которой начинался теперь так часто её каждый последующий парижский день:
– Это Вам, мадам Яковлева, от господина  Маяковского!
Как правило, подтянутый молодой человек в униформе цветочной компании, стоял, почтительно склонившись у порога её квартиры, и галантно протягивал ей ароматный, фантастически красивый букет. Это могли быть то ли розы, то ли фиалки, георгины, или черные тюльпаны и прочие прекраснейшие цветы мира и фантастически искусно составленные из них букеты.
Запахи цветов и очарованье букетов были тем раствором, который раз за разом растворял и менял её первое настороженное или даже нелестное впечатление о поэте, с именем которого и связывались теперь эти утренние цветы и светлые эмоции, дарившие ей настроение на весь день.
Цветы приносили Татьяне через сутки, строго по графику, и ими уже была заполнена вся квартира: подоконники, стеллажи, столы и даже пол у окна были заставлены благоухающими цветочными букетами. Приходилось, и стало уже привычным, ухаживать за ними, расставлять, докупать новые и новые вазы для их размещения. Сначала мысли, а потом опасения, что скоро это волшебство закончится, прошли, когда минули месяцы, потом год, второй.
Время шло, – но цветы прибывали….
Выяснилось вскоре, что Владимир Маяковский немалые деньги, полученные от французских импресарио за выступления в Париже, вложил в известную и авторитетную цветочную фирму, обязав доставлять по известному адресу свежие букеты без каких-либо ограничений по времени, обрекая Татьяну на внимание к своей персоне.
Теперь она вынужденно думала о нём постоянно.
И вот, минули два года,  и пришла …. эта горькая весть о смерти человека, который стал настолько близким, что удивительно – как такое могло произойти без личного общения.
Сердце страдало. 
Все же нежное чувство проросло к этому сложному и непонятному для неё человеку через коросту неприятия. Бунт духа над плотью свершился и принес результат.
Со смертью поэта цветы не пропали из дома, их также исправно приносили с фразой:
«От Маяковского!».
И так шли годы, взрослели и менялись лишь иногда посыльные – заинтересованные свидетели их романа. Цветы стали символом и окружением, опорой, духом и оформлением жизни Татьяны Яковлевой.
Потом случилась страшная Мировая война, позор национального поражения и нищета при полном отсутствии возможности что-то заработать и обеспечивать себя без публичного унижения.
Но цветы всегда в цене!
Ибо, любовь не знает времени забвения и юные сердца пылают только ярче, когда разлука и смерть ходят по нашим улицам.
Татьяна стала продавать роскошные букеты, и для неё вполне хватало средств и на утренний ароматный  кофе, и теплые круасаны. Цветы спасли её в эти тяжелые времена унижения Парижа.
Минули тяжкие военные годы, жизнь наладилась, и как она могла не наладиться, когда в первой половине дня по-прежнему раздавалось:
«От Маяковского!»
и новый благоухающий букет поселялся в доме, бередя память и даря заботу когда-то не ответившей на любовь, но всю жизнь благодарной поэту женщине.
Есть свидетели, что эта история продолжалась до семидесятых годов, то есть практически полвека, – до кончины самой героини этого необычного романа.
И можно спорить – сбылось или не сбылось утверждение самого поэта, изложенное в стихах, адресованное Татьяне Яковлевой – русской парижанке:
«Я все рано тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем».
Вот такой он был поэт Владимир Маяковский!
И вспоминается его мощное:
«…Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!»
И светит и согревает порой души как свет далекой теперь уже от нас звезды.