Наступила зима. С утра легкий морозец щипал щёки. Мне было пять лет отроду. Старший брат не любил, когда я носилась за ним, мальчишки дразнили его – «Нянька-нянька»! Он постоянно старался от меня избавиться – запугивал крысами, которые у нас не водились, я забиралась на кровать от страха, и он удирал. А тут мама наказала:
– Погуляй с Танюшкой.
Куда ему деваться?
Мы собрались на улицу. Тепло одевшись, позвали с собой мою подружку, Людку Фомину, его друга, Валерку Фролова, и, взяв деревянные лопаты, помчались на речку чистить лёд от снега, чтобы покататься на коньках. Вместе с набежавшей детворой справились быстро, каток был готов. Девчонки привязывали «снегурки» к валенкам, парни – «ножи», а тот, кто имел коньки с ботинками, чувствовал себя королём на льду.
Наша мама, учительница, была в школе, отец работал зав.гаром, у остальных ребят родители находились... кто в поле, кто в мех. цехе. Никого из взрослых у них тоже не было дома – все на работе. Никто-никого не боялся, двери наших домов не закрывались на ключ, побегали на улице и... домой. Деревня же.
Вскоре у парней начался хоккей. Для нас, малышни, на расчищенном катке не осталось места. Людмила была постарше, но даже один год в детстве играл большую роль. Она позвала меня к замерзшей полынье, которую соседский дядька с вечера расширил, превратив обыкновенную прорубь в «моржовую» купальню, как бы сказали сейчас. Бабы вечером брали из неё воду, таская домой вёдрами на коромыслах. А пока стояло раннее утро, она хорошо подмерзла, стала кристально чистая, гладенькая и заманчивая.
Людка разбежалась и прокатилась на валенках (коньков у неё не было) и, довольная, позвала меня, малявку, за собой.
– Побежали! Там ледок такой прозрачный, даже видно, как рыбки плавают.
Мне было страшно, но виду не подала, помчалась за ней на «снегурках», которые мне братишка привязал к валеночкам. Разбежалась, как она, и... разрезала замёрзший ледок насквозь. Нырнула под лёд и не знаю, как сообразила ухватиться ручонками в шерстяных варежках за кромку. Наверное, мокрые, они сразу примёрзли и помогли удержаться на плаву.
Мне было стыдно кричать, но... шубейка намокла, валенки – тоже, и течение стало тянуть меня под лёд.
– Танюшка тонет! – закричала Людка, что есть мочи.
Мальчишки услышали и рванули к проруби. Валерка Фролов добежал первым и вытащил меня за шкирку. Подбежавший брат сорвал снегурки, я вылила воду из валенок и помчалась домой, где никого не было. Старшая сестра, Светлана, училась в институте и жила в общежитии Свердловска, средняя сестра, Инна, училась в пед.училище и жила с подружкой на квартире, тоже в городе.
Дома ещё не остыла печь, которую мама натопила на весь день догоряча. Как сумела, отжала я тяжеленную шубку. Сейчас... трудно это даже представить. Шубейка была настоящая, тяжелая. Встала на табуретку и забросила её на печку вместе с валенками и всем, что намокло. Переодевшись, как ни в чём не бывало, села с книжкой ждать маму.
Я читала с 4-х лет и обо всём забывала, погружаясь в содержание. Читала всё подряд, даже Мопассана. Сёстры обзывали меня – «профессор». Когда вернулась из школы мама, я уже спала вместе с книгой, а Валерка, притихнув, делал уроки. Моя одежда высохла, никто ничего не заметил, а брат никому не сказал, потому что его бы и наказали. А я... даже не заболела.
– Проболтаешься... и тебя папка выпорет. – припугнул тогда старший брат.
И я молчала. Отец обязательно бы вылупил братишку ремнем, а ему и так часто доставалось. Ох и озорник же он был!
Вот тогда я стала настоящей «моржихой» в первый раз, причём... вода мне не показалась холодной.
Мама узнала об этом происшествии, когда мне было лет четырнадцать, только руками всплеснула и ужаснулась, представив, какое могло приключиться горе.
А Люда Фомина, разыскала меня года три назад, приезжала в гости и очень удивлялась – «Как ты помнишь всё это»? Вспоминали детство. Часто думаю – они с Валерой Фроловым спасли мне жизнь. Спасибо!
Жаль, рано погиб он. Светлая память.
