Майский вечерний ветер замирал в объятиях недавно оживших деревьев, когда Келли и Райн шли по холодным пустым коридорам древнего замка. В этот час они были здесь единственными посетителями, и только одинокий смотритель ходил за ними, проходил мимо них, скрываясь из вида, а потом опять вдруг возникал в дверях, как привидение, и шёл им навстречу. Человек этот, одетый в чёрные брюки, белую выглаженную рубашку и коричневый жилет, был мал ростом, слегка горбат и лыс. У него было нездоровое, гладко выбритое бледное лицо. На маленьком носу его были круглые очки, а вечно полузакрытые глаза смотрителя направлены были всегда куда-то вниз. Передвигался он почти неслышно и возникал на пороге комнат неожиданно.
- Неужели он весь день ходит этими холодными коридорами? – шёпотом спросила Келли, когда смотритель, заложив руки за спину, в очередной раз проследовал мимо и исчез из вида. - Может быть, он и ночью бродит по этим полутёмным коридорам, заходит в эти холодные залы и поднимается по узким каменным лестницам, не находя нигде покоя? Вот, что такое одиночество.
Когда Келли произнесла эти слова, смотритель вновь возник на пороге. Не поднимая взгляда на странных гостей, он снова, как уже десятки раз до этого, быстро и неслышно прошёл мимо. Зал, где оказались в этот вечер Райн и Келли, находился на втором этаже. Из высоких окон с белыми потрескавшимися подоконниками они видели облачное, словно замершее небо над раскинувшимся внизу садом. Вдали, над заливом, в просвет между тёмно-серыми, как будто каменными тучами изливался прекрасный водопад света, и весна тихо жила и таинственно росла вокруг них, и корабли терялись из вида на горизонте грифельного моря и бледно-жёлтого предзакатного неба.
Вместе они стояли у окна и смотрели туда, и Райн думал о том, что через полчаса музей до завтрашнего дня закроют для посетителей, погрузится в ночную тьму замок, и лишь одинокий смотритель, вечно серьёзный и сосредоточенный, с ничего не выражающим взглядом, будет всё так же неустанно и бесприютно бродить по пустым залам и коридорам, подниматься и спускаться по лестницам с высокими ступенями, проходить, как сомнамбула, мимо высоких решётчатых окон замка… Он будет здесь до утра, а потом и весь следующий день. Наверное, он был здесь всегда. Странно и жутко было думать об этом.
- Говорят, что есть люди, которые никогда не спят по ночам, - произнесла Келли, задумчиво глядя в окно замка.
- Наверное, - ответил Райн, взглянув на часы, показывавшие ровно без пятнадцати восемь. Через четверть часа ворота должны были закрыться. Давно уже отзвучали внизу звуки арфы, на которой играла какая-то молодая девушка, и пора было идти к выходу. Держась за руки, они вышли из зала, вновь встретившись в дверях со смотрителем, взгляд которого по-прежнему был направлен куда-то вниз. Спустившись по лестнице с высокими каменными ступенями и пройдя по коридору, они вышли на свободу, где было так же тихо и безлюдно. Оглянувшись, Райн увидел тёмную фигуру, идущую мимо высоких окон второго этажа. Замок был уже закрыт, но смотритель всё ещё одиноко бродил там. Вслед за Райном оглянулась на окна замка и Келли.
- Кажется, я понял, - произнёс молодой человек.
- Что?
- Может быть, ему просто больше некуда идти. Замок для него – это всё, весь его мир, безнадёжно замкнутый в себе и холодный. Поэтому он бродит по этим коридорам и днём и ночью.
Ничего не ответив, девушка взглянула на высокие окна, в которых теперь горел тусклый вечерний свет. Двери замка были уже закрыты, и скоро сторож должен был запереть на ключ и железные тяжёлые ворота, которые вели во двор перед замком, где среди древних, покрытых надписями надгробных плит зеленела весенняя трава и уже цвели одуванчики. Да, и среди этих каменных плит, рядом с каменным гротом, откуда даже в жаркий день веяло холодом и зимой, была жизнь, и здесь суетились в траве муравьи, а над травой жужжали днём жуки с глянцевыми коричневыми надкрыльями. Даже здесь, рядом с этими серыми холодными стенами, воскресала земля, и здесь тоже была весна. Сирень ещё цвела у входа в грот, в который по-прежнему держась за руки вошли Райн и Келли. Оказавшись внутри, девушка поёжилась от холода. Здесь было лишь одно маленькое и узкое окно, из которого видны были деревья парка и крыши разноцветных домов.
- Вот там мой дом, - показала Келли, когда они подошли к маленькому окну. – Но его отсюда не видно.
- И мой тоже, - ответил Райн. Солнце же тем временем опускалось за облаками всё ниже, исчез водопад, но ярко светилась полоса неба между низко нависавшими облаками и линией горизонта. Внутри грота было прохладно и сыро, прозрачные осколки стекла, спички и окурки валялись вокруг на земле.
- Мне холодно, - сказала Келли. – Лучше пойдём отсюда.
Райн захотел обнять девушку, но она, грустно улыбнувшись, молча высвободилась из его объятий, и они поднялись наверх. Откуда-то со стороны замка навстречу шёл кто-то со связкой ключей в сухой и длинной руке, который должен был вот-вот закрыть тяжёлые железные ворота…
Выйдя за ворота замка, Райн и Келли отправились в старинный парк на холме. Райн любил это место, где всегда можно было побродить в тени деревьев, среди фонтанов и искусственных гротов, любил эти полуразрушенные и поросшие мхом кирпичные стены и ворота с кирпичной аркой, покрытой тёмно-зелёным плющом. Устав бродить, они уселись на скамейку на вершине холма. Напротив были руины построенного столетия назад собора, башня которого, открываемая для посетителей лишь по воскресеньям, глядела на них мёртвыми глазницами чёрных окон, словно гигантский череп неведомого древнего существа, каким-то непостижимым образом оказавшийся в этом парке. Может быть, останки построивших этот собор людей погребены где-то под этими кирпичными стенами, а те, кто ныне ходит по земле, даже не подозревают об этом. Но таковы законы времени, которое стирает всё, как волны стирают следы на песке, и былое погружается в глубокие воды забвения…
«Сколько тысячелетий существует человеческий род? И как далеко простирается память истории?» думал Райн, глядя на башню собора. Казалось, что прошлое, вечно пребывающее неизменным, смотрит на меняющийся мир из его чёрных окон. В полуразрушенных башнях жила, сгущалась и дышала тьма других веков. На страницах исторических книг эта тьма превращается в ночное море, над которым редко бывают видны звёзды. Навигация во тьме веков зачастую просто невозможна.
Райн думал о том, что когда-нибудь весь этот город исчезнет с лица земли. Настанет время, когда здесь уже никто не будет жить. Наверное, развалины зданий, построенных в наше время, кому-то в будущем покажутся живописными и даже послужат для кого-то источником вдохновения, как нас вдохновляют живописные руины древних замков и соборов. Кажущееся сегодня обыденным и скучным завтра может перестать казаться таковым. Археологи раскапывают города, погребённые в незапамятные времена под толстым слоем серого вулканического пепла, и эти вновь явленные миру города превращаются в объекты туризма. Но люди, некогда населявшие их и не оставившие нам даже своих имён, меньше всего думали о том, что развалины их домов и храмов в будущем привлекут к себе внимание исследователей и туристов, а их вещи станут экспонатами, путешествующими по музейным выставкам. Когда-нибудь Забвение, как песчаная буря, поднимающаяся из далёкой пустыни, накроет Тремонт, и он разделит судьбу множества других городов, которых уже нет на наших современных географических картах.
Как странно думать о том, что тысячу лет назад на этой земле тоже жили люди, и у каждого человека были свои мечты и надежды. Что осталось от этих жизней? Либо ничего, либо редкие осколки. Но если душа человека способна множество раз переселяться из одного тела в другое, то вполне возможно, что души людей, ныне населяющих этот город – те же, что и тысячу лет назад. Возможно, кто-то из жителей города всё же останется в истории, которую авторы книг, как пауки, сплетут из множества нитей и бережно передадут потомкам. Кого-то время сотрёт полностью. Оно уничтожит всех одиноко скитающихся по ночным улицам. Они уйдут в ночь, не оставив никому своих имён.
Молодой человек думал, как страшно прожить одинокую жизнь и бесследно исчезнуть, ничего не оставив после себя в этом мире. Но теперь он знал, что в мире есть человек, который, оставшись один, будет ждать его. Он знал, что Келли будет ждать его, стоя ночью у окна в своей комнате и глядя сквозь ветви весеннего сада на слабо освещённую фонарями улицу. Увидев Райна, идущего по улице к её дому, она откроет для него окно. Когда он уйдёт, она будет при свете дня вспоминать об их встрече. Она снова будет ждать его, а это значит, что он уже не сможет исчезнуть из этого мира бесследно. Её душа будет хранить его отражение, как душа Райна хранит отражение Келли. Зеркала, глядящие вглубь друг друга, образуют в своей глубине коридоры, уводящие в бесконечность. И не зря говорят, что душа человека - это живое зеркало. Оно не только отражает окружающее, но и хранит в себе отражения, образы людей и предметов. Душа человека бессмертна. Быть может, где-то в глубине она хранит образы виденного тысячи лет назад, только эти образы почти никогда не достигают поверхности дневного сознания…
А в парке тем временем становилось темно и зажигались фонари. Время от времени мимо проходили какие-то люди. Издали временами доносился собачий лай. Келли сидела на скамейке, прижавшись к Райну. Каждый из них думал о чём-то своём, пока вечерний ветер тихо шелестел листвой в кронах деревьев над головами. Солнце уходило за горизонт. По мере приближения ночи всё вокруг становилось всё более таинственным и безмолвным. Райн и Келли были странниками ночи, случайно встретившимися на пути, который называется жизнью.
- Ты когда-нибудь слышал, что существуют особые молитвы от памяти? Молитвы, чтобы не помнить, которые ты читаешь, когда мучаешься памятью о чём-то, - произнесла Келли, задумчиво глядя на страшный скелет собора.
- Но ведь это твоя жизнь, - произнёс Райн после некоторого раздумья. - Нельзя же помнить только хорошее и приятное. Кто-то высказал мысль: «я богат, потому что мне принадлежит всё, что происходило в моей жизни». Разве это не так?
- Может быть. Но ведь можно быть богатым, даже очень богатым, но при этом очень несчастным и одиноким.
- Ты права, это так. Богатство само по себе ведь не делает никого счастливым.
- Ты бы хотел быть богатым? - вдруг спросила девушка, внимательно посмотрев на него.
- Не знаю. Мне кажется, что все люди мечтают в первую очередь о счастье, а не о богатстве. Просто некоторые воображают, что богатство способно сделать их счастливыми, - ответил Райн. Он был счастлив.
- Мои мысли на этот счёт совпадают с твоими, - ответила Келли, улыбнувшись.
Затем, встав со скамейки, они отправились по тенистой аллее к выходу из парка. Келли, одетая в лёгкое голубое платье без рукавов, шла слева от Райна, сложив свои тонкие руки на груди, а Райн задумчиво курил сигарету. Вдоль аллеи светили на чёрных металлических столбах жёлтые ночные фонари, и листья лип тихо шелестели на ветру, время от времени налетавшем откуда-то порывами. Вокруг не
