Свобода личности или свобода индивида?

                                 Свобода личности или свобода индивида?
 

Современное понятие свободы появилось в период Ренессанса, провозгласившего человека мерой всех вещей, личность как высшую общественную ценность, а свободу личности как неотъемлемое право индивида на проявление его внутренней, духовной жизни, мыслей, желаний и чувств, отличающих его от других.
 В последующий период, период Протестантской Реформации, протестантизм сузил понимание свободы личности до свободы на индивидуальную трактовку Библии, свободы на поиск индивидуального пути к Богу. В XIX веке материалистическое мировоззрение вытеснило своих предшественников, мировоззрение ренессансное и религиозное, и свобода стала пониматься как свобода на внешние формы самовыражения, прежде всего как свобода в экономической деятельности, как свобода действий, свобода передвижений, свобода выбора стиля жизни.
 Век Прогресса поставил под сомнение саму необходимость человека в духовной свободе. Постулат английского философа Гоббса: «Люди ищут не свободы, а прежде всего, обеспеченности», обосновал программу новой, наступающей материалистической цивилизации.
 Запад достаточно безболезненно воспринял новое представление о свободе как свободе в создании материальных богатств. Россия же этот постулат отвергала, в глазах русской интеллигенции, это была формула Мирового Зла, люди должны заплатить духовным рабством за счастье в обеспеченности.
 Великий Инквизитор, воплощение Зла в «Братьях Карамазовых», говорит, как будто цитируя Гоббса: «Люди стремятся не к свободе, а к счастью, а счастье материально  это хлеб и дом. Освободите их от духовного поиска, дайте им хлеб и кров, и они будут счастливы». Великий Инквизитор, по Достоевскому Антихрист, его цель уничтожить духовное содержание жизни.
 Макс Вебер, экономист начала ХХ века, в своей классической работе «Капитализм и протестантская этика», показал, как из постулатов протестантизма, религии, ставящей духовные ценности выше материальных, вырастал капитализм, строившийся на приоритете материального над духовным.
 Передовые страны капиталистического мира XIX века, Германия и Англия, тем не менее, шли по этому пути в замедленном темпе, груз многовековой культуры с её приоритетом духовного над материальным тормозил процесс. У Соединённых Штатов этого балласта не было, Америка двигалась в заданном Прогрессом направлении значительно быстрее, что вызывало резкое неприятие европейцев.
 «Я думаю, что Америка, которая претендует на то, что она есть образец свободы, нанесла страшный удар по самой идее свободы». Впечатление Чарльза Диккенса после поездки по Соединённым Штатам.
 Многие русские писатели, побывавшие в Америке, разделяли мнение Диккенса, они также не принимали американской формы свободы, в которой не было места свободе духа.
Максим Горький, посетивший Америку в 1911 году: «Лица людей неподвижно спокойны .... В печальном самомнении они считают себя хозяевами своей судьбы — в глазах у них, порою, светится сознание своей независимости, но, видимо, им непонятно, что это независимость топора в руке плотника, молотка в руке кузнеца, кирпича в руках невидимого каменщика, который хитро усмехаясь, строит для всех одну огромную, но тесную тюрьму. Есть много энергичных лиц, но на каждом лице видишь, прежде всего зубы. ...нет истинной свободы, свободы внутренней, свободы духа – её нет в глазах людей... никогда ещё люди не казались мне так ничтожны, так порабощены».
 Экономическое общество видит свободу как право каждого думать только о себе. «Everyone minds his own business”, каждый за себя, “Each man for himself”. Каждый имеет право делать то, что он хочет, и как он хочет, “do your own thing” или “have it your own way”, делай всё по-своему. С другой стороны, каждый должен быть таким, как все, “be like everyone else”. На этих двух противоречивых постулатах построена идея американской свободы, её формула “каждый свободен быть таким, как все”.    
Американский писатель Генри Миллер, в своей новелле «Аэро-кондиционированный кошмар»: «Чтобы научиться жить (в Америке) ... вы должны стать таким, как все, тогда вы защищены. Вам надо превратить себя в ноль, стать неотличимым от всего стада. Вы можете думать, но думать, как все. Вы можете мечтать, но иметь такие же мечты, как у всех. Если вы думаете или мечтаете по-другому, то вы уже не американец, вы чужак во враждебной стране. Как только у вас появляется своя собственная мысль, вы автоматически выбываете из толпы. Вы перестаёте быть американцем».
 Экономическая демократия защищает свободу индивида, но не свободу личности, а индивид, поступающий и думающий, как все, не личность, он часть толпы, массы, личность уникальна.
Духовный поиск не является целью экономической демократии, она предлагает свободы иного рода, свобода в выборе мест жизни, мест работы, в личной жизни. Но эти виды свободы могут существовать лишь в том случае, если человек экономически независим, а в современном обществе он полностью зависит от загадочной игры экономических сил.
 Во времена первых американских пуританских общин свободными считались лишь те, кто владел имуществом не менее 75 фунтов стерлингов, только они имели статус свободного человека, Freeman. Они могли принимать решения свободно, игнорируя давление большинства. Только те, кто имел этот статус имели право участия в решениях общины. Неимущий, бедняк зависим в своих средствах существования от других, у него нет чувства ответственности за свои поступки и потому не имеет права на участие в принятии решений.
 На первых выборах, проведённых после победы Американской революции, право на участие в выборах президента имело лишь 6% населения страны. Избирательные права через 40 лет уже не привязывались к имущественному статусу, но в практической жизни все решения принимались имущим классом, который, в отличии от европейских стран, составляла не потомственная аристократия, а новые богачи, нувориши, вышедшие из низов.
 И.В.Турчанинов, полковник российского генерального штаба, эмигрировавший в США в период Гражданской войны, и ставший бригадным генералом армии Севера, в письме Герцену, писал: «Я не вижу действительной свободы здесь ни на волос, это всё тот же сбор нелепых европейских предрассудков... разница только в том, что не правительство, не элита управляет бараньим стадом, а бодливые, долларами гремящие, козлы-купцы».
 Современник Турчанинова, Марк Твен, говорил, что в условиях экономической демократии, в конкурентной борьбе реальной свободой обладают самые беззастенчивые, самые напористые, приобретающие свои богатства за счёт слабых: «Свобода  право сильных грабить слабых».
 В рабовладельческом обществе раб был несвободен, потому что хозяин имел право его продать. Крестьянин в феодальном обществе был несвободен, он полностью зависел от лендлорда, который владел землёй, главным источником существования крестьянина, и мог её дать или отнять.
 Перед началом индустриальной революции американский фермер, зарабатывавший средства на жизнь своим трудом, полностью обеспечивающий все его нужды, был независим. Но, в процессе развития индустриального общества большинство населения превратилось в наёмных работников и получило только один вид свободы, свободы продавать себя самому, “sell yourself”, на свободном рынке труда.
 С библейских времён до начала индустриализации, человек, работающий не на себя, а на другого, считался рабом. Разумеется, сегодняшний наёмный работник имеет такие права, каких не имел средневековый крестьянин, их гарантирует Билл о Правах. Но, права эти иллюзорны, так как, «Билл о Правах не применяется по отношению к экономическим отношениям.
 Те, кто пытается реализовать это право, оказываются на улице. Таких фанатиков единицы. Подавляющее большинство соблюдает правила игры и предпочитают с гордостью перечислять все свои многочисленные политические свободы в самой свободной стране мира.
 “В экономической жизни работник не имеет никаких свобод, кроме свободы остаться без работы и стать социальной парией». Американский социолог Чарльз Рейх.
 Как иронически отмечал русский писатель Саша Соколов, иммигрировавший в США в 1990-ые годы, в письме другу в Россию, «Ты даже не представляешь, насколько здесь надо продаться, чтобы тебя купили. Зато свобода..».
Или другой русский иммигрант, Андрей Тум,  Билл о Правах не мешает,  «...свободному рынку подавлять любой протест против системы гораздо эффективнее, чем советское КГБ».
 В середине 90-ых годов, когда шли дебаты по поводу проекта закона о создании бесплатной медицинской системы, выдвинутого конгрессменом Ричардом Герхардтом, кампания IBM разослала письма 110 тысячам своих работников, рекомендуя им звонить в Конгресс и требовать снятия законопроекта с голосования. Работники IBM были свободны в своём выборе или подчиниться требованиям корпорации или потерять работу.
 Протест изначально обречён, в условиях свободного рынка человек, чтобы выжить, должен полностью и беспрекословно подчиниться писанным и неписанным законам экономики, диктуемых самыми сильными. Самые сильные, корпорации, создают условия труда, в которых работник, чтобы выжить, должен следовать правилам корпоративной дисциплины, напоминающей армейскую.
Американских солдат принято называть GI (Government Item), что расшифровывается как "государственное имущество". Свободный американский гражданин не является имуществом государства, он принадлежит экономической машине. В армии поведение солдата контролируется системой наказаний. В экономике поведение работника контролируется гораздо более эффективно, кнутом и пряником, угрозой увольнения и системой привилегий, бонусов, 13-ой зарплатой, акциями кампании.
 Декларация Независимости в триаде «Свобода, Равенство и Право на поиски счастья» ставит в этом перечислении Свободу на первое место. В практике жизни это не более, чем иллюзия, и она не перестаёт быть иллюзией от того, что её разделяет большинство, также как миллионы советских людей, распевавших «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».
«Здесь можно делать, что хочешь..». — пишет Шоссет, русский иммигрант, видевший Америку 70-ых годов, как бы повторяя впечатление Горького об Америке начала века, — «но нет ощущения свободы, ... а в Нью-Йорке — типичные лица с ленинградского эскалатора. Поджата нижняя челюсть, выраженья нет. Они устали. Какая уж тут свобода. ...здешняя жизнь похожа на то, каким представляли социализм будущего где-то в 30-х годах. Только что всё на деньгах, как средстве управления, держится, а результаты те же».
Советский и фашистский режимы отчётливо и ясно формулировали в своей пропаганде подчинённость интересов отдельного человека интересам государства, так как в условиях индустриального общества, индивидуальная свобода должна быть подчинена интересам экономического и социального развития. У экономической демократии те же цели, но она никогда не говорит о них открыто, демократия использует сложную сетку подстановок.
“Средний человек воспринимает свободу выражения желаний, запрограммированных в нём обществом, как истинную, индивидуальную свободу. Он не видит