В отпуск жена засобиралась загодя. Ещё зимой подсунула рекламный проспект на отдых летом и, конечно же, подразумевала его вместе со мной.
Господи, неужели не надоел я за все прожитые годы «ноздря в ноздрю», что называется?! И табачищем-то от меня прёт, и храплю-то во сне руладами, и ноги-то мои не яблоками пахнут. … Вместе на одной работе, в одном кабинете. Вместе дома у телика, за обеденным столом и спим в постели тоже вместе. Хотелось посему, чтобы отпуск был моим, а не нашим, и предпосылки к этому очевидны.
На внешний вид моя супруженька цветущая вполне и мужики на неё пялятся вослед. Но это внешний вид, а вот изнаночная сторона её саму тревожит до панического трепета. У жены всегда что-нибудь болит, но недуги не доверяет ни поликлинике, ни службе 03. У неё хобби такое, придумывать себе болезни, а потом лечить с остервенением их. Она сама себе режиссёр и лекарь.
Весь аптечный ассортимент, предлагаемый настырной рекламой, немедленно появляется в доме. Стенания её стали будничной нормой, и мне не дано было высказать светлую мысль, что утро начинать следует с посильной зарядки, а на сон грядущий противопоказаны сало с чесноком. Это называлось бы, дёргать кота за хвост себе в убыток. Волюнтаризм не терпит оппозиции.
А вот на работе происходит с женой метаморфоза. Она порхающий мотылёк без всяких забот, кроме служебных, элегантна и артистична. Всё получается легко, быстро, непринуждённо и начальство не нарадуется её прыти.
Так и живём одним её настроением, изменчивым, неверным. Душа моя закисла без самоутверждающего, романтического порыва. Стал в доме неким недоразумением в штанах. … А теперь ещё как в наказание коллективный отпуск. За что такая мне напасть?
В рекламном предложении и заграница, и родные просторы; для VIP персон и для нас сермяжных. Ущербность как таковая унизительна, а для женщины вдвойне. Я выдал посему благородное резюме с картинно выложенной пятернёй на челе:
- Солнышко, тебе нужен отдых достойный, не абы какой. В краю заморском, не иначе. И не в койко-месте у тамошней бабульки, а в звездном отеле. Чтобы за двором океан, у подъезда пальмы и чтобы бриз в окне ласкал твой организм. Только не простудись! Береги себя!
«Солнышко» загрузилось радужной перспективой и, естественно, наталкивалась на оценку денежного потенциала. В семье кого-то одного можно скромненько делегировать на сторону VIPом. Вдвоём никак, уже не хватало рублёвого эквивалента. И я тут окончательно подтолкнул супругу к очень правильному решению.
- Мой долг оставаться на месте, бдеть на недвижимости. Печёнкой чую в государстве катаклизмы: пожары и засуху. Должен же кто-то дом беречь и грядки на даче поливать?!
Логика была вразумительной, и жена стала готовиться в поездку одна.
Вот уже и чемодан упакован. Отпускной капитал распределён на банковской карте и наличностью в кошеле. Мои деньги, как правило, оседали у жены, и на сей раз должны тоже, но тут закавыка вышла. Получку тормознули до особого распоряжения шефа. Мужская солидарность и должностной проступок бок о бок. Человек человеку друг товарищ и брат!
В аэропорту «солнышко» суёт мне тысчонку, хватит, якобы, тебе до получки. -Да ты чо?! ... Хлеб нынче такой дорогой! - возмутился я. Ей стало стыдно, и подкинула ещё столько же.
Только оторвался самолёт от бетона, из кучки провожающих завопило мужское: «Па-ле-те-ла-а! Ур-р-ра!» Ликование было понятным. Мой собрат, муж подневольный обрёл, наконец-то, свободу и его рёв на публику был от души трогательным. Эксцентричность мне претила, радовался молча. Я инженер и птичка, кузнечик и член профсоюза…. Кто угодно, но только не муж! Нет у меня жены! Тю-тю! Повод порезвиться появился сам по себе. Души прекрасные порывы пучились и просились на свободу.
Шёл по улицам, бубнил марш «Прощание славянки», размахивал руками, смаковал мысль, что иду в дом, где нет никого. Потом подумалось, что «без никого» я не смогу, а что делать вопросом не стояло. Шальная мысль показалась «ягодкой», которую я немедля обоготворил.
В магазине развернулся до упора вверенной мне суммы. С шампанским, коньяком, фруктами; полным лирики и товара направился в родные пенаты. Ещё бы! Под гнетом семейного ига у меня и не бывало в кармане суммы большей, чем «на хлеб» или на какой-то другой конкретный продукт. Да ещё отчёт требовали после вояжа в магазин.
Дома принял на грудь рюмаху, закурил «мальборо» в кресле (не с кошками на лестничной площадке) и начал будить в себе кайф. Затем «полетал орлом» в обозримой двухкомнатной квартире, рыкнул львом, прочищая горловые связки, и почувствовал себя, наконец-то, мужчиной. Душа просила романтических потрясений.
Звоню незамужней соседке и мурлыкаю.
- Давно испытываю платонические чувства к Ирине Алегровой и к тебе. Но к тебе больше!»
Ледок в диалоге не возник, и рандеву было назначено на вечер в моей квартире. Я приготовился отдаться судьбе.
Побрился в очках, проследил каждую щетинку на шкурке лица. Из ноздрей выдрал пассатижами наглые волосины. В орлиные очи закапал «визин». Принял мужской витамин «сапарал» и закрепил его будущий успех «импазой». На предполагаемый любовный исход купил гостье зубную щётку «аквафреш»,
Вечером моргали огни светомузыки, и божественный Серов утверждал из магнитофонных колонок светлую любовь. О чём только мы не щебетали в дыму американских сигарет, под звон хрусталя и сверкание наших глаз?! Президента и политику не трогали, всё больше о хрупкой душевной сущности каждого из нас и что СПИД, конечно же, чума двадцатого века, и долг каждого предохранить себя от злого рока.
Зубная щётка осталась не востребованной. До утра мы были неистощимы на сюжеты для разговора и действия. А уж когда в доме зашевелились люди, жизнерадостная и полная сил соседка засобиралась к себе.
Прощались довольные собой и я, как рыцарь, подарил даме баночку маринованных грибов, которую отложила жена на Новый год.
После любовной эйфории меня потянуло в дрёму. Уснул, перебирая в памяти все приятности ночи. Разбудил телефонный звонок и родной до боли в голове голосочек капризно прогнусавил: «Ха-чу шампанского!» Я находился всё ещё в романтической истоме и с трепетом докладывал о готовности летать, петь и сочинять стихи. А мне опять с прононсом французской куртизанки: «Или пи-и-ива!»
Что ж, пошёл в магазин. Купил на последние шиши банку пива, на сигареты уже не хватило, взял в кредит. Тридцать копеек, обещал вернуть с получки.
Как и на солнце, есть всё-таки тёмные пятна в светлой холостяцкой жизни.
Подозреваю, что на долго этого мачо не хватит.)