Помирать нам некогда

Я вышел на гору и предо мной раскинулся город во всём своём великолепии.
Двумястами метрами ниже фуникулёр поднимал на смотровую площадку туристов и
спускал обратно. Особо отчаянные могли пройти по еле заметной тропинке ещё выше
(что я собственно и сделал) или спуститься по крутой лестнице вниз
самостоятельно. Надо сказать, что желающих было немного. И причиной была не
только тридцатиградусная жара, но и достаточно изнурительный полукилометровый
спуск. Я знаю, о чём говорю, спускался один раз так с Наташкой — моей девушкой.
Уже бывшей девушкой. Когда мы только познакомились. Собственно тут мы и
познакомились, на этой смотровой. И здесь же я решил сегодня положить конец
нашим отношениям и любым отношениям в принципе. Я намеревался в полной мере
насладиться вечером в компании бутылки вина и сыра, встретить закат с видом на
город, последний раз увидеть, как зажигаются огни и сделать решительный шаг
вперёд и вниз. Потому что длить всё это дальше не видел смысла… особенно после
того, как меня уволили с работы и уже два месяца я не мог устроиться снова,
деньги неумолимо заканчивались, а Наташка… Наташка, поняв, что я больше не могу
обеспечивать её многочисленные наряды и украшения и наши поездки за границу,
бросила меня вчера.

Вечер мягко спустился на мир, смотровая опустела, фуникулёр закончил свою работу, 
а город зажёг огни. Я допил последний глоток вина, долго покатав его на языке,
чтобы навсегда запечатлеть вкус, встал и подошёл к краю. Раскинул руки, вдохнул
полной грудью и подставил лицо поднявшемуся ветру. Я был готов и почти сделал
шаг, как сзади раздался испуганный вскрик…

Я невольно оглянулся. Прямо ко мне бежала растрёпанная девчушка лет
двенадцати-четырнадцати.

— Помогите, пожалуйста! – кричала она. – За мной гонится маньяк!

Не успел я отойти от края, как показался преследователь – молодой парень крепкого
телосложения. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он чего-то
обкурился и в таком состоянии способен на всё. Но я, к слову сказать, тоже
далеко не слабак – в молодости работал учителем физкультуры. Так что драки я не
боялся.

Моментально отбежав от края, я кинулся навстречу юному наркоману, прикрывая собой 
девушку. Тот, нимало не колеблясь, набросился на меня с кулаками.

Сначала мы молотили друг друга стоя, потом, не удержавшись на ногах, принялись 
кататься по земле. Всё ближе становился край площадки…

Вдруг я почувствовал нестерпимую боль, отчего невольно вскрикнул. Противник, держа в
руке окровавленный нож, смотрел стеклянными глазами, как я, корчась, безуспешно
пытаюсь зажать рукой резаную рану. Решив, видимо, не терять времени даром, он
резким движением толкнул меня. Не помню, как я удержался. Не помню даже, как
толкал его. Помню только, как этот наркоман с истошным криком полетел туда,
куда я ещё несколько минут назад хотел шагнуть. Это было последнее, что я
увидел, прежде чем потерять сознание. Проваливаясь в темноту, успел только
подумать о том, как лихо подшутила надо мной судьба. Только что хотел покончить
жизнь самоубийством, а этот обкуренный взял и убил меня…

Очнулся я в реанимационной палате, окутанный проводами и датчиками. Вокруг 
суетились люди в белых халатах. Вместе с сознанием вернулась и боль в области живота.

— Поздравляю, Антон Петрович! – заговорил врач, видя, что я открыл глаза. – В
рубашке родились! Думали уже, что не откачаем.

— И долго я так лежал? – спросил я слабым голосом.

— Уже третьи сутки. Хорошо, девушка не растерялась, вызвала скорую. А то бы мы
уже ничем не смогли помочь.

Очевидно, люди в белых халатах радовались, что удалось спасти мне жизнь. Только я не
знал, радоваться мне или печалится. Я же, чёрт побери, хотел расстаться с ней,
с этой грёбаной жизнью! Но не получилось ни так, ни эдак!..

Неожиданно в моём мозгу против воли всплыли строки из песни Евдокимова:

«Некогда жить, некогда любить,

Некогда залётное счастьице ловить.

Некогда, некогда память ворошить,

Помирать нам некогда, значит, надо жить».

Невольно подумалось: может, прав Михаил Сергеевич? Если меня целых два раза спасли 
от смерти, значит, это для чего-то нужно. Ну, а если нужно, ничего не поделаешь –
придётся жить дальше.