комиссар Иванов. Не знаю, насколько были они виноваты, а не более высокое начальство, плохо подготовив весь ход операции…»
Почему я обратил внимание именно на эту, весьма смелую, запись в дневнике Мамы?
Я слышал о том, как моряков немцы расстреляли прямо на льду Ладоги прямой наводкой при очередной попытке прорыва блокады и, что этими моряками командовал В.Ф. Маргелов. И я решил узнать – что же это была за операция, о которой есть упоминание в мамином дневнике и, о которой она не любила вспоминать, как не любил о ней рассказывать и сам Маргелов?
8 ноября 1941 года немецкие войска заняли Тихвин. Создалась угроза прорыва немецких войск к г.Волхов и г.Лодейное Поле. С падением этих городов и соединением немецких и финских войск на реке Свирь, кольцо вокруг Ленинграда замкнулось бы полностью. Это означало полную блокаду города и …
Дальше говорить страшно…
В этой ситуации 21 ноября 1941 года из штаба фронта в 80 дивизию поступил приказ: «… со стороны Дороги жизни нанести удар по немецким позициям в районе «бутылочного горла», захватить 1-й и 2-й Рабочие поселки и двигаться дальше в направлении Синявинских высот…».
Командование 80-й дивизии прекрасно знало реальное состояние вверенной им части и отдавало себе отчет в том, что в случае наступления она лишь понесет бессмысленные потери.
С 11 августа, момента первого боя под Волосово, дивизия не выходила из боев. Она дралась на «Ораниенбаумском пятачке», откуда была переброшена на кораблях в Ленинград. Затем совершила пеший марш на западный берег Ладожского озера. Многие бойцы во время этого марша погибли от голода и истощения. К 12 ноября 1941 года от полного состава, 10431 человек, от дивизии осталось всего два пехотных полка неполного состава. За пять дней, с 19 по 24 ноября, дивизия сменила четыре района сосредоточения.
Весь этот путь отмечен в дневнике лейтенанта Клебановой:
- «… дошли до деревни,… потом опять вперед,… дошли до… - это еще 18 километров, на другой день приказ – вперед, прошли еще 8 километров до деревни…».
Люди были измотаны, а от недостатка фуража начался падеж лошадей.
Поэтому, Фролов доложил начальнику штаба фронта генералу Гусеву, что « дивизия к выполнению поставленной боевой задачи не готова».
Однако в штабе фронта рассудили по-своему – выполнить приказ любой ценой!
Комдива Фролова и комиссара Иванова отстранили от командования.
Новое командование, в ночь на 26 ноября, в обстановке неразберихи и неорганизованности, с огромным опозданием, без артподготовки, повело по льду Ладоги наступление на вражеские доты. Первая попытка не удалась.
Была предпринята следующая попытка атаки. Пройдя по льду 6 километров, в двух километрах от берега, бойцы дивизии попали под прицельный огонь немцев…
Я поставил в конце предыдущей фразы многоточие. Я думаю, что каждый может себе представить, что было дальше.
Маргелов чудом остался жив. Его вытащили со льда на остров Зеленец, где он и очнулся.
По «Дороге жизни» оставшиеся в живых бойцы пешком вышли на восточный берег Ладожского озера:
«… Полк занимал оборону у д. Подрила и д. Ожила…» - записано в мамином дневнике.
К огромному сожалению, они не смогли заставить немцев отступить. Но этот их смертельный бой на льду - есть подвиг! Другого слова я не нахожу.
Неудачную попытку прорыва блокады посчитали, как «невыполнение приказа».
Этот явный провал надо было списать на кого-то, найти виновных.
2 декабря 1941 года арестовали Фролова и Иванова. Состоялся показательный суд, срежиссированный лично Ждановым, который вынес Фролову и Иванову смертный приговор.Маргелова, который передвигался на костылях, привезли на этот суд. Фролов и Иванов, после провозглашения приговора, извинились перед Василием Филипповичем.
В том бою, со льда озера, Ида Клебанова вытащила более двух десятков бойцов и командиров вместе с их оружием.
Расстрел командования дивизии лег темным пятном на репутацию
80-й дивизии. Долгое время ее бойцов и командиров не представляли к правительственным наградам. Однако за этот бойне наградить отличившихся,командование фронта не могло. Лейтенант Клебанова Ида Наумовна, как и ее подруга Дина Гуревич, представленные «… за мужество и героизм…» и «… спасение жизни…» к «ордену Ленина», Приказом по Ленинградскому фронту 20 декабря 1941 года была, по совокупности боев, награждена медалью «За отвагу» № 66123.
Остается добавить, что Фролов и Иванов в 1957 году были посмертно реабилитированы.Добрая им память…
Но упоминание о ноябрьской операции по прорыву блокады на долгие годы исчезли из анналов истории. И даже сейчас, кому-то не очень хочется об этом вспоминать.
А фронтовые дороги повели Иду Клебанову дальше, оставляя на молодом девичьем теле шрамы от ранений.
Ленинград и Гдов, Штетин и Эльбинг, Мариенбург и Грейфсвальд, Данциг и Штральзунд – вехи ее боевого пути.
Но не только шрамы остались напоминанием об этой войне – ордена «Отечественной войны 1 степени» и «Красной звезды», медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» украсили военную гимнастерку старшего лейтенанта Клебановой. Листаю очередную тетрадь:
- « 8 марта 1945 года. Вчера и сегодня зачитывали сводки. В основном действует 2-й Белорусский. Подходит к Данцигу. Немцам туго стало жить. Со всех сторон на них наступают. Даже союзники начали активно действовать. Небось, Сталин им сказал несколько «горячих» слов…»
С 2-м Белорусским «действовала» и шла вперед, к Победе старший лейтенант Ида Клебанова.
И она к ней пришла. Победа! Она пришла ко всем, кто победил «коричневую чуму двадцатого века» - германский нацизм.
- «… 8 мая 1945 года. Сообщили радостную новость. Наш, 2-й Белорусский, закончил свою работу. Значит, для нас война закончилась…»
Как просто – «…закончил свою работу…».
В самой страшной войне 20-го века Ида Клебанова осталась живой.
Данную в сентябре 1941 года клятву она сдержала.
Она вернулась в мирную жизнь и стала помогать больным и парализованным людям возвращаться к полноценной жизни. Более 30 лет она проработала в военно-медицинской академии имени С.М. Кирова и умерла, как подобает солдату – на боевом посту.
«Человеку не дано запомнить первый день своей жизни, а последний он уносит с собой в ничто…» - эти слова я услышал более сорока лет тому назад из уст своего доброго друга Петра Васильевича Меркурьева или просто Пети.
Сейчас, с высоты прожитых лет, я могу с полной уверенностью сказать, что Петя оказался не прав. Человек не может уйти «в ничто». Он уходит в нашу память.
Ведь память – это наша совесть, это мерило нашего бытия. И, если кто не помнит своего прошлого, тот обречен на забвение. У того, попросту, не будет будущего.
