Поэт

   
Хелкаррок, тролль из клана «Бешеные волки», пребывал в отвратительном расположении духа. Это состояние накатывало на него время от времени уже в течение нескольких лет. Не помогало даже то, что жена считала его гениальным, каждый раз успокаивала и уговаривала не злиться. Её можно понять. В гневе тролль страшен. Даже для супруги, которая намного старше его и раза в полтора крупнее. В благостном настроении он нежно называл её своей старой кошёлкой, а она улыбалась в ответ на ласковое слово. Во-первых, ласка от мужа – товар редкий, штучный, как секиры из гномьей стали. А во-вторых, тогда она чувствовала себя почти юной девушкой, а это приятное состояние. Однако в плохом настроении муженёк мало того, что ворчал и придирался ко всяким мелочам, но ещё принимался крушить мебель, рычал и изрыгал проклятия на всех известных ему наречиях. Стол, табуретки и шкафы приходилось потом ремонтировать и даже покупать новые, а это накладно.
Нрав у нынешнего супруга был такой же необузданный и вспыльчивый, как и у его старшего брата, после смерти которого в одной из стычек с имперцами она по обычаю стала женой его младшего брата. Крепкое словцо Хелкаррок не стеснялся вставлять в свои вирши, считая, что его гениальные творения от этого только выигрывают, приобретая сочность и доступность для понимания простыми народными массами. Правда, его баллады категорически не нравились утончённым аристократам из людей, которым лишь слащавые и слезливые стишки проклятых эльфов подавай. Ну, а сами эльфы вообще брезгливо кривили губы на своих смазливых лицах, похожих на бабьи, и затыкали уши, когда он начинал декламировать свой очередной шедевр.
Эльфы злили.  Даже выбешивали. Они считались лучшими стихотворцами среди всех народов, населяющих империю, и неизменно, из года в год, побеждали на Всеимперском фестивале поэзии. За использование обсценной лексики Хелкаррока чуть было не выгнали в его самый первый раз появления на сцене, но вступились поклонники, грозя разорвать договор о мире с племенами горных троллей и орков-кочевников, с превеликим трудом заключённый императором накануне.
Да, среди своих он пользовался известностью и всячески превозносился не только близкими друзьями, но и вождями кланов. На пирах он с упоением изливал свою душу, а воины громкими криками и грохотом оружия по щитам или кулаками по крепким дубовым столам выражали свой восторг и одобрение.
Из года в год, засылаемый на соревнование от своей орды, он терпел насмешки со стороны листоухих. Те окатывали его презрением и насмехались в глаза, зная, что тролль не сможет ответить силой на оскорбление – рукоприкладство и дуэли на фестивале запрещались. За этим строго следили маги-распорядители. Эльфы же, сплетая сложные словесные конструкции, вроде бы и не обзывали бездарем напрямую, но в результате, когда до тролля доходил глубоко зарытый смысл… Да, это было очень обидно.
Прямолинейный и бесхитростный, он лишь скрежетал зубами и сжимал от бессилия кулаки. Сразу придумать достойный ответ не удавалось, а наглые эльфы, облив его хорошо завуалированными словесными помоями, следовали мимо, гордо вскинув головы с точёными чертами лиц и не дожидаясь, пока тролль найдёт слова для достойного ответа.
Вот и сейчас его ждало новое разочарование. Пока декламировал свою очередную балладу, восхвалявшую лихую схватку с врагом и приправленную немалым количеством ненорматива, причём разноязычного и весьма заковыристого, Хелкаррок с нарастающим раздражением наблюдал полное игнорирование его стараний эльфийской и большей частью людской аудитории. Матери, с осуждением глядя на него, закрывали уши своим чадам, приведённым на фестиваль для приобщения к прекрасному, а те, кто владел хотя бы зачатками магии, закрывался пологом неслышимости, стараясь охватить им как можно больше пространства вокруг себя. И лишь только трибуны, заполненные орками и троллями, внимали с восхищением, а затем обрушили на него крики одобрения, колотя по перилам и лавкам и едва не разнося их в щепки от усердия.
Сходя с помоста, тролль случайно зацепился за взгляд, который не сводил с него один листоухий, но увидев, что его заметили, тот сразу же поспешил опустить глаза.
– Братан, ты был бесподобен! – хлопнул его по плечу Гырртрыхон – любитель поэзии из клана «Чёрных секир».
Он был могучим воином и любителем выпить, задрать юбку у какой-нибудь горячей красотки и подраться. К поэзии же пристрастился, когда впервые услышал выступление Хелкаррока на ежегодном сборе всей орды. Тогда, ещё не остыв от учебного боя, что устроили вожди в целях тренировки и отработки слаженности маневрирования при окружении условного противника, Гырртрыхон стал свидетелем рождения экспромта в устах хилого с виду паренька на тему только что закончившейся схватки.
«Бешеные волки» и «Чёрные секиры» в этом бою являлись тем самым условным противником, кого должны были окружить воины кланов «Серые тени» и «Кровавая Луна». В результате последние потерпели неожиданное поражение из-за необузданности «Бешеных волков», прорвавших окружение яростной атакой и ударивших по тылам «Серых теней».
И вот юнец стоял тогда и открыто насмехался над своими противниками, заглушаемый взрывами хохота развеселившихся товарищей по оружию. Противники же могли лишь скрежетать зубами от ярости и сжимать свои огромные кулаки, не смея возразить что-либо против. Во-первых, они проиграли по своей вине, а во-вторых, не владели словом так, как этот мальчишка. А владел он им мастерски. Многоэтажные конструкции, вплетаемые им в ритмичные строки, настолько заворожили Гырртрыхона, что тот, отпихнув всех, кто стоял у него на пути, протиснулся к виршеплёту и у всех на глазах назвал его братом, что у троллей считалось высшей степенью доверия к представителю другого клана. Так они и стали друзьями.
– Толку от моей бесподобности, – проворчал молодой тролль с унылым выражением на лице. – Мне никогда не победить. Проклятые эльфы с их слезливыми мадригалами! И что все в них находят?
– Зато тебя поддерживают все наши. Пошли в харчевню, хлопнем по кружечке-другой-пятой и пожуём чего-нибудь мясного, а то в животе от голода бурчит.
В харчевне стоял привычный гвалт, звон посуды и стук деревянных кружек, наполненных элем. Друзья сели в углу, лицом к входу. Это была давняя привычка Гырртрыхона, не единожды спасшая ему жизнь в прошлом. И хотя на фестивале очень строго следили за порядком, опытный воин не изменял своему установленному для себя правилу.
Постепенно настроение его молодого товарища начало улучшаться. Вкусная еда и выпивка – самое действенное лекарство в подобных случаях. А ещё женское внимание. Среди девиц, торговавших любовью в этом заведении, были полукровки троллей, орков и людей, отринутые своими народами из-за предрассудков или в силу иных печальных причин.
Гырртрыхон, поймав на себе один из призывных взглядов, толкнул локтем Хелкаррока, взглядом предлагая оценить стать волоокой красавицы, но молодой тролль лишь мотнул головой.
– Ты развлекись, а я пройдусь, –  сказал он, сталкиваясь взглядом с листоухим, который снова смотрел на него, как несколько часов назад.
«И что он глазеет? Клановые татуировки понравились, что ли?» –  проскользнула мысль.
Впрочем, после тяжёлого взгляда, каким Хелкаррок одарил эльфа, тот сразу опустил глаза в тарелку и начал сосредоточенно поедать свой салатик.
Расставшись с другом, который, подцепив одну из полукровок, потопал по лестницы вверх, довольно похохатывая и лапая её за мягкие места, тролль вышел из харчевни и побрёл к Стене славы, где поклонники поэтов писали свои восторженные отзывы. Хелкаррок знал, что под его именем было коряво нацарапано всего два. Среди орков и троллей грамотных почти нет. Зачем воину уметь писать? Воин должен крепко держать в руках тяжёлый топор или палицу, а после них тонкое стило вываливалось из огрубевших пальцев или ломалось.
Молодой тролль тоскливо обвёл взглядом восторженно гудящую толпу поклонников, выстроившихся в очередь, чтобы написать под именем своих кумиров несколько строк. Каждый отзыв учитывался магическим счётчиком и от одного и того же разумного не принималось больше одного в сутки. Самая длинная очередь вела к имени, вызвавшему у Хелкаррока недоумение.
«Деструктивный менестрель» прочитал он надпись, выведенную на всеобщем языке. Прислушавшись к гомону, он различил отрывки фраз: «… он очень смело…», «… необычное сочетание изящества и грубости…», «… нет, вы не можете сравнивать его с тем троллем».
Хелкаррок скривился после последней услышанной фразы и побрёл вдоль стены к своему имени. Вдруг он споткнулся, как только взгляд упёрся в строки, выведенные изящным почерком на всеобщем языке:
«Ваши стихи стали для меня путеводной звездой. Они заставили пересмотреть всю мою жизнь и сделать выбор, найти себя и свой стиль в поэзии. Искренне Ваш, Деструктивный менестрель».
На сердце у Хелкаррока от этих нескольких строчек стало тепло, улыбка непроизвольно растянула губы, обнажив небольшие по размеру клыки. «Интересно, – подумал он, – кто этот Деструктивный менестрель? Зря я не оставался, чтобы послушать других поэтов. Надо завтра всё разузнать».
Дело в том, что тролля каждый раз ставили выступать в первой десятке. По правилам в неё попадали новички, уровень которых был ценителям поэзии пока неизвестен, и те стихотворцы, чей уровень на протяжении нескольких турниров признавался самым худшим. Наверное, этот Деструктивный менестрель в первый день соревнований читал свои стихи позже него, когда Хелкаррок уже ушёл после своего выступления пропустить кружечку эля со своими поклонниками. А затем, видимо, сразу приподнялся в рейтинге, поэтому они никогда не пересекались.
Завтра завершающий день фестиваля. Все поэты выступят по последнему разу, затем судьи огласят трёх лучших, а после подсчёта голосов на Стене славы выберут ещё и победителя в номинации «Приз зрительских симпатий».
Утром тролль поспешил к месту проведения заключительного словестного сражения. Он выступал вторым по списку. Конечно, никаких шансов на победу!  Пора закругляться с участием в этих фестивалях. Есть дела поважнее, а слава среди своих сородичей и орков ему и так обеспечена. Тьфу на этих людишек вместе с проклятыми эльфами!
Гнев, поднявшийся из самой глубины души, выплеснулся на сцене в виде настолько эмоционального выступления, что у него в ушах заложило от восторженного рёва его почитателей и грохота, издаваемого их могучими кулаками, молотящими по угрожающе трещащим от ударов доскам.
–  Хел-ка-ррок! Хел-ка-ррок! Хел-ка-ррок! – орали лужёные глотки.
Тролль вскинул вверх смуглую руку, сжатую в кулак в знак приветствия и благодарности своим почитателям. Не удостоив даже скользящим взглядом трибуны с остальными зрителями и судей фестиваля, он с гордо поднятой головой прошествовал на своё место и приготовился наблюдать за остальными конкурсантами.
–  Ты чо, решил остаться? –  удивился Гырртрыхон, хлопнув Хелкаррока по плечу так, что молодого тролля слегка качнуло.
–  Послушаю напоследок всех остальных, так и быть.
В первой десятке выступали люди и полукровки.