Вторая часть текста («Сторож. 2», проза, автор Сергей Соколов) посвящена воспоминаниям главного героя (тогда он был ребенком) о Великой Отечественной войне и еще многому другому.
Перехожу сразу к замечаниям. Их настолько много, что я не в силах их просто перечислить.
Автор пишет:
«Шестилетнего Сеню Редькина и его младшую на два года сестрёнку Свету эвакуировали из города…»
Эта фраза, как мне видится, нуждается в редактировании. Потому что коряво выглядит. Советую написать:
«Шестилетнего Сеню Редькина и младше его на два года сестрёнку Свету эвакуировали из города…»
Или вот так:
«Шестилетнего Сеню Редькина и сестрёнку Свету, которая младше его на два года, эвакуировали из города…»
Автор пишет:
«…вычеркнуло их обоих из списков детей блокады, и будучи уже взрослыми они сознательно не добивались…»
Неверное сочетание «их обоих». Если уж их, то, само собой разумеется, обоих, поэтому одно слово лишнее. Какое удалить? На усмотрение автора. После союза «и», а также после слова «взрослыми» нужны запятые.
Автор пишет:
«…защищённые бронёй трудовые коллективы…»
Фраза, по факту, неверная. «Бронь» имели не коллективы в целом (даже на оборонных предприятиях), а узкий круг специалистов, необходимых в тылу; люди, работающие по этим специальностям, и обладали той самой «бронью». Именно не «броней», а «бронью». Эти слова (бронь и броня) похожи, но совершенно разные по значению.
Автор пишет
«Первым же снарядом был подбит паровоз. Он наехал на собственные обломки…»
Я себе не представляю, как может подбитый паровоз наехать (именно: наехать) на собственные обломки. Правильнее, если второе предложение написать хотя бы так:
«И он свалился под откос».
Чуть ниже:
«Остальные, с дырявыми крышами от пуль немецкого бомбардировщика, оставались на рельсах…»
Какая-то путаница. Если эшелон подвергся нападению бомбардировщика, то это значит, что на него сбросили бомбы. Следовательно, откуда снаряды? Или уже после того, как состав разбомбили, другие немецкие самолеты еще и подвергли пушечному обстрелу? Но зачем? Пули возможны, ибо бомбардировщики вооружались и пулеметами, в основном, для самозащиты, чтобы отразить атаку истребителей. Тем самым «баловством», о котором пишет автор, увлекались летчики немецкой истребительной авиации.
Автор пишет:
«Завершающая атака застала мальчика сидящем на открытом зелёном бугорке».
Надо написать «сидящим».
Автор пишет:
«Видать кто-то тормознул маршрутку».
После слова «видать» нужна запятая.
Ну, и замечание по всему произведению. В него автор столько всего напичкал, что я диву даюсь. Но и только. Потому что не знаю, что посоветовать. Неоспоримый факт лишь в том, что в таком виде ни рассказ, ни новелла, ни даже повесть существовать не могут. Это какая-то муторно затянутая хроника, присущая некоторым жанрам публицистики.
Жаль, что автор на вторую часть тоже заказал рецензию. Лучше бы мне не читать окончание. Обидно. Обидно также то, что автор этого сумбура не понимает и не принимает никаких советов.
Хочу заметить напоследок, что любой литературный текст должен соответствовать неким жанровым канонам (без соблюдения неких правил даже ребенка не заказать). Если это рассказ, то должны быть завязка, кульминация и развязка. Если это новелла, как указал автор, то это должен быть априори очень короткий рассказ, а иначе это не новелла. Может, повесть? Но ведь и этот жанр окружен требованиям. Во всяком случае, перечисление многочисленных разнородных случаев из жизни старика-сторожа нельзя квалифицировать как жанр повести.
В предыдущей рецензии я лишь намекнул на эти обстоятельства, но автор категорически всё отверг. Автор продолжает считать, что именно так и пишется любая проза, вне зависимости от жанра.
Что я могу? Лишь выразить сожаление. Обидно, что фактура есть и она богата (притом, автор не без способностей), но она, то есть фактура, в виде беспорядочного набора фактов, в растрёпанном виде, а потому не выглядит и не может выглядеть цельным произведением.
Конечно, другие авторы и так не могут писать, но для способного человека это не оправдание.
Нынче моя оценка – всего лишь «шестёрка». Увы, но выше оценить не могу.
