дальше...
А ведь это сам Бог! Образ далёкой звезды в творчестве Цоя – это образ Бога. Но чаще этот образ присутствует у него в виде нашего Солнца. Ведь Виктор Цой – это настоящий солнечный поэт. У него много-много раз отображается в песнях этот великий космический образ.
Огромное большинство нас, людей, самые настоящие гордецы и безбожники. Наши сознания, даже жёстко упакованные в панцири религий и идеологий, не могут отыскать в сём мире Единства.
РАССКАЖИ МНЕ О ТЕХ, КТО УСТАЛ
ОТ БЕЗЖАЛОСТНЫХ УЛИЧНЫХ ДРАМ
И О ХРАМЕ РАЗБИТЫХ СЕРДЕЦ
И О ТЕХ, КТО ИДЁТ В ЭТОТ ХРАМ.
Таких уставших от нескончаемых и надоевших драм – великое множество. Достаточно поглядеть в глаза наших стариков. Да и не только стариков...
Жажда! Духовная жажда человеческих масс:
МЫ ХОТЕЛИ ПИТЬ, НЕ БЫЛО ВОДЫ.
МЫ ХОТЕЛИ СВЕТА, НЕ БЫЛО ЗВЕЗДЫ.
Не было воды – это значит, что не было знаний и веры.
Не было света и звёзд – не было Бога (Единства) в наших душах.
Из этого тупика трудно выбраться. А непомерное самомнение и гордость – сиречь сон разума – рождают чудовищ разрушения и смерти.
СТОЙ! ОПАСНАЯ ЗОНА! РАБОТА МОЗГА!
И этот мозг уже наработал столько дикой жестокой жути и разной вреднейшей дряни, что, кажется, уже и невозможно это варево расхлебать. Даже в продвинутых сознаниях это скверное наше бытийное положение вызывает порой безверие и апатию:
СНОВА СОЛНЦА НА НЕБЕ НЕТ,
СНОВА БОЙ, КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ,
И, МНЕ КАЖЕТСЯ, СОЛНЦЕ –
НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ СОН.
Цой, как по-настоящему глубокий и серьёзный поэт, путём особого сосредоточения – поэтического вдохновения – получал словесно-музыкальные образы из коллективного общечеловеческого сознания. Да-да – не из бессознательного, а именно из СОЗНАНИЯ! Потому что бессознательное – это вообще-то привычное для нас с детства обыденное наше механистическое сознание, которое поминутно рождает на планете Земля неисчислимое количество всяких глупостей и даже тяжких преступлений.
Такое вдохновенное состояние хорошо знакомо каждому без единого исключения поэту. Просто мы слишком редко ставим перед собой цели сосредоточиться на вечном и великом, а куда чаще сосредотачиваемся на преходящем и мелком… А поскольку все мы существуем в поле замаскированного под сознание бессознательного, то, бывает, и сам поэт до конца не понимает, о чём он сочиняет стихи...
Понимал ли свои песни Цой? Я думаю, не до конца, но понимал. Хотя это не так уж важно, ибо конкретный человек в обыденной реальности и человек в образе своего творчества могут совершенно отличаться. Создаваемый или рождаемый образ часто совсем не зависит от своего творца. Так, обшарпанный и невзрачный с виду приёмник может транслировать из себя чудесную по красоте музыку. И наоборот, дорогущий и крутой агрегат может поливать нас какой-то злобной и поганой какофонией. Тут всё дело не во внешнем виде приёмника и не в его мощности, а в настройке.
Вот как выразил поэт Цой одно из подобных своих размышлений. Оно не очень-то обрадует нас позитивным смыслом. Пока не обрадует:
Я СИЖУ И СМОТРЮ В ЧУЖОЕ НЕБО ИЗ ЧУЖОГО ОКНА
И НЕ ВИЖУ НИ ОДНОЙ ЗНАКОМОЙ ЗВЕЗДЫ.
Я ХОДИЛ ПО ВСЕМ ДОРОГАМ И ТУДА И СЮДА,
ОБЕРНУЛСЯ – И НЕ СМОГ РАЗГЛЯДЕТЬ СЛЕДЫ...
Это безысходность... Почти уныние... И почти отчаянье...
Но любым человеком движет мечта. Мечта о чём-то лучшем, чем есть сейчас, а порой мечта о великой правде и о всеобщем вечном счастье:
А МНЕ ПРИСНИЛОСЬ: МИРОМ ПРАВИТ ЛЮБОВЬ,
А МНЕ ПРИСНИЛОСЬ: МИРОМ ПРАВИТ МЕЧТА.
И НАД ЭТИМ ПРЕКРАСНО ГОРИТ ЗВЕЗДА,
Я ПРОСНУЛСЯ И ПОНЯЛ – БЕДА...
Да, беда... Общая беда, не единоличная. У единоличников часто никакой беды нет и в помине – они купаются в кайфе и благе, и знать ничего не желают о какой-то там придуманной беде всяких презренных ничтожеств и жалких лузеров. Только лишь высокое сознание может «напялить» на свою душу общую человеческую рубашку. И тогда:
СИНЕЕ НЕБО ДА СОЛНЦА КРУГ,
ВСЁ НА МЕСТЕ, ДА ЧТО-ТО НЕ ТАК.
Что-то не так, ребята! Не по-божески...
А зачастую и не по-людски...
Но ведь кто-то должен искать свет для всех! Кто-то должен иметь бодрствующее, не спящее человеческое сознание. Пусть этих бодрствующих совсем немного, но они были и есть. И конечно будут! Потому что их не может не быть. Не всем нравится тупо спать и сосать в экстазе свой материалистический индивидуальный палец:
НАШИ РЕКИ БЕДНЫ ВОДОЙ,
В НАШИХ ОКНАХ НЕ ВИДНО ДНЯ,
НАШЕ УТРО ПОХОЖЕ НА НОЧЬ,
НУ А НОЧЬ – ДЛЯ МЕНЯ.
Всё так же бедны верой-водой реки нашей духовности. Всё так же наши якобы окна – научно-религиозные парадигмы – закопчены тленом вековых предрассудков и самого настоящего неразумия. Наше утро, оно же деятельное сознание, похоже на сонную тёмную ночь. И оно продолжает рождать чудовищ искусства, науки и техники...
Но поэт взял на себя ношу не дремать и не клевать носом! Ночью он пишет свои стихи и сочиняет музыку:
У МЕНЯ ЕСТЬ ДОМ, ТОЛЬКО НЕТ КЛЮЧЕЙ,
У МЕНЯ ЕСТЬ СОЛНЦЕ, НО ОНО СРЕДИ ТУЧ,
ЕСТЬ ГОЛОВА, ТОЛЬКО НЕТ ПЛЕЧЕЙ,
НО Я ВИЖУ, КАК ТУЧУ РЕЖЕТ СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ...
Увидевший луч в тучах или рассвет за горизонтом уже не сможет молчать. Его святая обязанность – будить спящих беспробудным вековым сном. Он должен тормошить их. Он обязательно попытается вывести этих несчастных из их жалкого омороченного состояния:
НАШЕ БУДУЩЕЕ – ТУМАН,
В НАШЕМ ПРОШЛОМ – ТО АД, ТО РАЙ,
НАШИ ДЕНЬГИ НЕ ЛЕЗУТ В КАРМАН,
ВОТ И УТРО – ВСТАВАЙ!
Будущее не ясно. Есть только надежда на лучшее. Вера… В прошлом же – жёсткая разделённость даже в возвышенных религиозных представлениях. Там нет единства... Там или рай – для немногих избранных, или ад – для подавляющего большинства. И хотя денег мы сообща накопили столько, что ни в какой карман они точно не влезут, счастья это нам не принесло. «Вот и утро – вставай!»
И тогда придёт герой! Может быть, последний... Или последний на тот момент:
А ОН ПРИДЁТ И ПРИВЕДЁТ
ЗА СОБОЙ ВЕСНУ,
И РАССЕЕТ СЕРЫХ ТУЧ ВОЙСКА.
А КОГДА МЫ ВСЕ ПОСМОТРИМ
В ГЛАЗА ЕГО,
НА НАС ИЗ ГЛАХ ЕГО
ПОСМОТРИТ ТОСКА.
А КОГДА МЫ ВСЕ ПОСМОТРИМ
В ГЛАЗА ЕГО, ТО УВИДИМ В ТЕХ ГЛАЗАХ
СОЛНЦА СВЕТ.
Сначала тоска... От осознания тяжести своей миссии. Потому что трудно быть затиснутым в этот трёхмерный и совсем не лёгкий мир, где всё меняется не так уж скоро, и порой мучительно трудно… Потом же – солнечный свет! Или божественный свет! Ведь герой – это человек, осознавший себя не жалким бесправным рабом слепых сил природы или диктата непонятного бога, но – Сыном Солнца, Сыном Единого Бога!
И Виктор Цой оправдал своим ошеломляюще-талантливым и позитивным творчеством это высокое звание – Сын Солнца!
ОН НЕ ПОМНИТ СЛОВО «ДА» И СЛОВО «НЕТ»
ОН НЕ ПОМНИТ НИ ЧИНОВ, НИ ИМЁН.
И СПОСОБЕН ДОТЯНУТЬСЯ ДО ЗВЁЗД,
НЕ СЧИТАЯ, ЧТО ЭТО СОН.
Не помнить ни «да», ни «нет» – нужно для того, чтобы избежать диктата устоявшихся догм и определений. Не помнить ни чинов, ни имён – необходимо для выхода из-под власти привычных авторитетов, многие из которых явно ложные. А способность дотянуться до звёзд, не считая это сном – есть способность обрести Бога в своей душе. Или, другими словами, найти путь к настоящему счастью и Единству.
Правда, потом он добавляет:
И УПАСТЬ, ОПАЛЁННЫМ ЗВЕЗДОЙ
ПО ИМЕНИ СОЛНЦЕ...
Да, это жестокий мир. Здесь вечного ничего не бывает. Всё рано или поздно будет разрушено, чтобы уступить дорогу следующему творению.
А чтобы показать другим людям свет Солнца (Бога), необходимо иметь духовную память об этом Солнце:
СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ – В ОСЛЕПИТЕЛЬНЫХ СНАХ...
У Цоя, по-видимому, такая глубинная память в душе была. И она просачивалась через его человеческую ограниченную сущность, чтобы воплотиться в его песнях (не во всех песнях, но во многих).
Ведь кроме как на Бога в нашей душе, больше нам надеяться не на кого и не на что:
В НЕБЕ НАД НАМИ ГОРИТ ЗВЕЗДА,
НЕКОМУ КРОМЕ НЕЁ НАМ ПОМОЧЬ
В ТЁМНУЮ, ТЁМНУЮ, ТЁМНУЮ НОЧЬ...
Это без комментариев! И так всё здесь ясно.
Но поэта одолевают сомнения. Правильно ли его поймут или превратно? Может быть, действительно в его творчестве обнаружат лишь «прикольные песенки»? Он задаётся таким вопросом и получает из своей души следующий ответ:
ПЕСЕН, ЕЩЁ НЕНАПИСАННЫХ, СКОЛЬКО?
СКАЖИ, КУКУШКА, ПРОПОЙ.
В ГОРОДЕ МНЕ ЖИТЬ ИЛИ НА ВЫСЕЛКАХ,
КАМНЕМ ЛЕЖАТЬ ИЛИ ГОРЕТЬ ЗВЕЗДОЙ? ЗВЕЗДОЙ...
Итак, звездой!.. Гореть звездой ему суждено, а не лежать тяжёлым и бесполезным информационным камнем где-то на выселках человеческого сознания. Такова его судьба, пропетая ему таинственной судьбой-кукушкой.
А жить в сознании, пусть в частичном и неполном, но в сознании, очень трудно… Порой даже невыносимо трудно:
Я УСТАЛ ОТ ЧУЖИХ ГОРОДОВ,
Я УСТАЛ КОЛОТЬ ЭТОТ ЛЁД.
Я ХОТЕЛ БЫ УСНУТЬ, НО НЕТ ВРЕМЕНИ СПАТЬ.
И ОПЯТЬ ЗА ОКНАМИ НОЧЬ,
И ОПЯТЬ ГДЕ-ТО ЖДУТ МЕНЯ,
И ОПЯТЬ Я ГОТОВ ИДТИ, ОПЯТЬ...
Города – это гордость человеческих душ, делающая эти души чужими друг для друга. Лёд – оболочки этих замёрзших душ, божественный пламень в которых едва теплится и не может самостоятельно растопить толщу льда. Поэт тоже хотел бы немного поспать, забыться, но у него нет для этого времени. Его время истекает, и он спешит:
ЗАМЁРЗШИЕ ПАЛЬЦЫ ЛОМАЮТ СПИЧКИ,
ОТ КОТОРЫХ ЗАЖГУТСЯ КОСТРЫ.
Нужно разбить лёд! Нужна сила для этого, божественная сила! И поэт просит:
СОЛНЦЕ МОЁ – ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ,
МОЯ ЛАДОНЬ ПРЕВРАТИЛАСЬ В КУЛАК,
И ЕСЛИ ЕСТЬ ПОРОХ – ДАЙ ОГНЯ.
ВОТ ТАК...
Он сделал всё, что смог. Судьба более не оставила ему времени. Лёд пока так и остался не разбитым. Он лишь слегка треснул в некоторых местах.
Пришло время отсюда уходить, и его уже зовут:
НО СТРАННЫЙ СТУК ЗОВЁТ: «В ДОРОГУ!»
МОЖЕТ СЕРДЦА, А МОЖЕТ СТУК В ДВЕРЬ.
И КОГДА Я ОБЕРНУСЬ НА ПОРОГЕ,
Я СКАЖУ ОДНО ЛИШЬ СЛОВО: «ВЕРЬ!»
Верь! И больше ничего. Это главное слово.
И вот уже она – старуха с косой:
А ПОТОМ ПРИДЁТ ОНА.
СОБИРАЙСЯ, СКАЖЕТ – ПОШЛИ,
ОТДАЙ ЗЕМЛЕ ТЕЛО...
НУ А ТЕЛО НЕ ДОПЕЛО ЧУТЬ-ЧУТЬ,
НУ А ТЕЛУ НЕДОДАЛИ ЛЮБВИ.
СТРАННОЕ ДЕЛО...
Как и многие по-настоящему значимые поэты, Виктор Цой ушёл от нас очень рано. Почему так делается, никто не знает… Возможно, чтобы не дать агрессивной среде растворить осколки сознания в душе поэта? Чтобы он не деградировал под тяжестью земных невзгод, и чтобы его творчество осталось в памяти людей именно на взлёте, а не в стадии падения? Кто знает...
Но ведь жизнь продолжается! И слишком жалеть о недопетом не стоит – допоют другие. Круговорот же земного бытия вбирает в своё колесо прах, а вечная душа ему не подвластна:
КРАСНАЯ, КРАСНАЯ КРОВЬ –
ЧЕРЕЗ ЧАС УЖЕ ПРОСТО ЗЕМЛЯ,
