Бродский, Чёрный конь Редактура.
В тот вечер возле нашего огня Той ночью возле нашего огня
увидели мы черного коня. увидели мы чёрного коня.
Не помню я чернее ничего. Не помню я чернее ничего.
Как уголь были ноги у него. Как уголь, были ноги у него.
Он черен был, как ночь, как пустота. Он чёрен был, как ночь, как пустота,
Он черен был от гривы до хвоста. От гривы смолянистой до хвоста.
Но черной по-другому уж была
спина его, не знавшая седла. Но чёрной по-особому была
Недвижно он стоял. Казалось, спит. спина, ещё не знавшая седла…
Пугала чернота его копыт.
Недвижно он стоял. Казалось, спит.
Он черен был, не чувствовал теней. Пугала чернота его копыт.
Он чёрен был, и средь ночных теней
Так черен, что не делался темней. Тот силуэт казался тьмы темней.
Так черен, как полуночная мгла. Чернел он, как полуночная мгла.
Так черен, как внутри себя игла. Как в скорлупе – кощеева игла.
Так черен, как деревья впереди, как чёрный призрак леса впереди,
как место между ребрами в груди. как чернота за рёбрами в груди...
Как ямка под землею, где зерно. Как прозревает свет в земле зерно,
Я думаю: внутри у нас черно.
Вот так же нам в безверии черно.
Но все-таки чернел он на глазах!
Была всего лишь полночь на часах. И всё-таки чернел он – на глазах!
Он к нам не приближался ни на шаг. Но, стоя смирно, словно на часах,
В паху его царил бездонный мрак. Он к нам не приближался ни на шаг.
Спина его была уж не видна. В паху его царил бездонный мрак.
Не оставалось светлого пятна. Спина коня была уж не видна –
Глаза его белели, как щелчок. Ни контура, ни блеска, ни пятна…
Еще страшнее был его зрачок.
И вдруг – глаза блеснули, как щелчок.
Как будто был он чей-то негатив. Как страшен был в ночи – его зрачок!
Зачем же он, свой бег остановив,
меж нами оставался до утра? Как будто конь был – чей-то негатив…
Зачем не отходил он от костра? Зачем же он, свой бег остановив,
Зачем он черным воздухом дышал? меж нами оставался до утра?
Зачем во тьме он сучьями шуршал? Зачем не отходил он от костра?
Зачем струил он черный свет из глаз? Зачем он чёрным воздухом дышал?
Зачем сухими сучьями шуршал?
Он всадника искал себе средь нас. Зачем струил он чёрный свет из глаз?..
Он всадника почуял среди нас?..
Все значительные поэты моего окружения презрительно относятся к поэзии Иосифа Бродского,
утверждая, что тот был - поэтом посредственным, не чувствовавшим русского языка.
Как известно, Бродский, следуя совету своих учителей, пытался писать максимально безглагольно.
Это - тенденция некоторых западных течений, к которым и пытался примкнуть поэт.
Однако при этом было напрочь забыто, что русская литература именно на глагол и опирается.
А энергетика русской поэзии всецело доверена глаголу, и отказ от опоры на эту часть речи омертвляет русский стих.
Тем не менее, я попытался подчеркнуть скрытую поэтику Бродского,
не видимую за небрежностью написания стихов автором.
Я счёл это - менее нетактичным в адрес автора, нежели просто обвинения в его адрес.
Эта работа - сродни переводческой, поскольку требует несколько больших усилий, нежели обычная редактура.
Не утверждаю, что мне удалось до конца выполнить свою задачу,
но, тем не менее, поэтика известного автора, на мой взгляд, проступила.
По крайней мере, в таком виде многим его стихи понравились.
И моих лавров тут нет.
А для чего же мы тут все ... собрались?
Я вот заметки, например, пишу. О Платонове, о Рыжем, о Пелевине, о Миронове, о Михалкове, о Пушкине, о других... Да разве ж я один? Меня, правда, нередко по башке бьют за эти заметки некоторые дорогие сограждане-фабуляне, ну да я всё равно не унимаюсь. Ибо: "не говори с тоской: их нет! но с благодарностию: были!" - этим руководствуюсь.
