а теперь стар стал, все тяжелее все делать.”
Поговорили мы со стариком. Он мне много рассказал о партизанах в этих краях. Я так и остался у него до конца отпуска. Днем ходил я по лесам, встречался с ветеранами, кое-что удалось раскопать, найти много интересного. Вечерами помогал ему по хозяйству. Сознаюсь, перед сном выпивали бутылочку. Подружились мы с ним. На следующий год я уже сам не поехал на Дальний Восток, а поехал к Никонору Алексеевичу. Обрадовался он мне, принял, как родного сына. Помог я ему крышу починить и печку переложить.
И последующих несколько лет я отпуска проводил у него. А тут как-то приезжаю к нему, а он расстроенный. Говорит, приезжали в деревню туристы то ли немцы, то ли чехи, все расспрашивали у кого немцы на постое были. Значит, ищут кого-то. Может и по мою душу уже приехали. А после войны прошло уже сколько лет, давно уже тех условных 15 прошло, значит, чемоданчик-то мой уже. Только на что он мне теперь? Ногу мою мне он не восстановит, а богатства мне не к чему. А знаешь, Валдис, у меня ведь никого из родных в живых не осталось. Давай-ка я тебе отпишу дом и участок этот. Так сказать, подарю тебе, оформим дарственную…
- Ну что ты, Никанор Алексеевич! За что мне то? Я тебе ни сват, ни брат. Неужто так никого нет ни внуков, ни племянников?
- Нет никого, один на свете я остался, как перст. Помру, так кому это достанется? Государству отойдет, или разворуют все. А ты ведь ко мне всей душой, приезжаешь, помогаешь, чем можешь. Как родной стал.
Я задумался. Посидели мы долго молча, потом я сказал:
- А знаешь, Алексеич, давай сделаем так: не дарственную, а оформим куплю-продажу по всем правилам через нотариуса. Денег у меня много нет, но отдам тебе все, что сейчас имею. Документы оформим, деньги я тебе привезу, а ты живи спокойно, как и раньше. А в случае чего дом не останется без хозяина.
-А ты ведь дело придумал, Валдис. Так-то оно будет лучше. А денег много не вези, сам посчитай, сколько сможешь.
Сделали, как и договорились, оформили куплю-продажу через нотариуса. Отвез я ему деньги, он много не взял. Вот так я стал собственником этого дома при живом хозяине. И не зря мы это сделали. И все бы ничего, но стал старик, по его рассказам, замечать, что начали за ним следить, расспрашивать у соседей о нем. Больше интересовались, как он жил при немцах, кто у него был на постое. Приезжали из района, или еще откуда-то еще дальше какие-то солидные люди. Алексеич стал подозревать, что это все не зря, не он лично им нужен, а тот чемоданчик, оставленный чехом. Я тогда уехал, оставив старика с его тревогами и подозрениями. А он ведь волновался не зря. Приехал я к нему через год, а мне соседи его и говорят:
- Помер наш Никанор Алексеевич, уже неделю как схоронили.
Расспрашиваю я их отчего он помер, ведь крепкий был еще старик. А мне говорят, что выпивал он много, видно деньги у него появились. А тут гости, какие-то незнакомые явились, весь вечер гудели с ним и на ночь остались. Утром уехали, а он так и не проснулся. Приехали медики и милиция. Осмотрели его, решили, что умер с перепоя. Собрались соседи и похоронили Никанора, царство ему небесное.
Заподозрил я тут неладное, не сам Алексеич помер, помогли ему. Поехал я в район, нашел следователя, рассказал ему все обстоятельства, написал заявление, что подозреваю в убийстве. Долго не хотели брать там это дело, но я настоял, подмазал кое-кого. Взялись они. Я настоял на эксгумации. Сделали анализ. Мое подозрение оправдалось: старика отравили, подлили ему в выпивку денатурата, чтобы язык развязать, но дозу не рассчитали, а он к утру и концы отдал. Дали мне ознакомиться с делом. Нашел я там, то что искал. В протоколе осмотра места происшествия значилось, что все в доме было вскрыто и перевернуто. Там явно что-то искали. И мне стало ясно, что все это из-за того злосчастного чемоданчика с драгоценностями. Точно, они искали его, но скорее всего, не нашли. Видимо, это люди серьезные, раз решились даже пойти на убийство.
А раз чемоданчик не нашли, а владельцем этого домика теперь являюсь я, то теперь надо мной нависла эта угроза. Ведь они не успокоятся пока не найдут этот чемоданчик. Значит, будут еще попытки, и моя жизнь теперь в опасности. Вот почему я не хотел тебе рассказывать об этом, чтобы зря тебя не тревожить.
На всякий случай, я написал тебе это письмо, которое ты держишь в руках, и оставил его у нотариуса. Теперь этот дом по наследству достался тебе. Не держись за него, лучше продай. Тебе так будет спокойнее.
Живи долго и счастливо, береги детей. Любящий тебя Валдис.”
Внизу стояла дата и подпись.
Эльза закончила читать, опустила руки с письмом на колени и так и застыла. В таком состоянии она просидела добрых десяток минут. Потом поднялась и подошла к столу нотариуса.
- Прочли? - спросил мужчина.
Эльза молча кивнула головой.
- Да, не зря он оставил завещание и это письмо, он видно чувствовал опасность. Дело о его гибели еще не закрыто. Там остается еще много неясного. Но пусть этим занимаются соответствующие органы. Мы же сейчас займемся нашим делом.
Нотариус что-то говорил, что-то писал, что-то давал подписывать Эльзе. Она, как во сне, все воспринимала это. Наконец, все закончилось. Документы были оформлены. Она теперь стала собственницей этого дома и участка согласно завещания мужа. Механически поблагодарила нотариуса и попрощалась с ним. Вышла из кабинета и спустилась вниз. Занятая своими мыслями, она как сомнамбула куда-то побрела. Очнулась, когда оказалась на автобусной остановке. Только тогда включилась в реальность. Взглянула на расписание автобусов. Автобус до железнодорожного вокзала должен был подъехать через 20 минут. Она села на скамеечку и стала ждать, погрузившись снова в свои мысли. Еще раз мысленно пройдясь по письму Валдиса, она твердо решила одной не ехать в ту деревню к теперь уже ее дому. Скорее всего, поедет она туда с Янисом.
А теперь ей нужно решать вопрос с квартирой. В запасе у неё было не более двух месяцев. Если она не найдёт денег, то вероятность спасения Эдгара будет равняться нулю. Отец Эльзы уже отдал на спасение внука все свои сбережения, и она не решилась даже заикнуться о том, что снова нужны деньги, и не малые.
(продолжение следует)
