Не поднимаюсь и не иду, казалось бы к должному, и что идти – я плаваю, давно, в своей уютной лужице, с отеческой иронией поглядывая из неё на рожденного мною мальчика, суетящегося в далях прошлого; а тот всё топчется в песках младости, разбежится барханами, сопками, скалами, прыгнет, но до полной воды, знаю, никак не достанет ему и зрелому; бьётся, вбегает на гребень возможностей, снова скатывается, снова бьётся… Сизифов труд, – кричу я, – тебе не в гору лезть надобно, а на местности копать – авось, где мокрота и явится! И плескаюсь и нежусь на пресной мели, она мне сполна соразмерна! А мечтатель моего, из будущности, языка не разумеет, он и озерец увидеть не в состоянии: тут, впереди, где нет ничего, где там и сям лишь болотца – для него Великий океан колышется волнами надежды. Мальчик, мальчик… где тебе столь воды для ума приобрести, да посолив её опытом, разлить за пересохшие горизонты и внять, наконец, несостоявшемуся? И остаётся тебе неумолчный, но призрачный шум прибоя; и я его когда-то слышал….
---------------------------------------------------------------------------------- иронически и назидательно --------------------------------------
Мальчик, мальчик, посиди
Ты со мною в луже.
В отраженье погляди
Неба - что не нужен
Ты ему, как я, когда
Был наивен тоже,
Осознай. Садись сюда,
Путь к прозренью сложен.
