Садись.
Для тебя всегда есть место за моим столом.
Чайник, правда, уже остыл,
но еще не кончился ром.
Так о чем мы там говорили, любимый Уильям?
Ах да…
как змеем по венам Египта струится Нил,
а ночью в Париже воздух прелый,
от улиц Мехико смертью веет,
степные волки будят рассветным лаем;
как я превращалась в ребенка, каждый раз вырастая.
500 печений и 20 литров чая.
Вполне достаточно для всех прожитых нами жизней,
не замечаешь?
Маятник-сердце шепчет: пора говорить «до свидания».
А у тебя сразу мороз под кожей.
Винишь себя за то, что родился позже.
Или, может быть, слишком рано?
Знаешь, ты похож на того,
кто давным-давно был со мной рядом.
Тоже носишь часы в левом кармане,
до боли знаком твой ласковый баритон,
кажется, вот сейчас окликну его по имени «Том!»
А обернется Уильям.
Я вижу: где-то сейчас за тысячу лет вперед
юноша с девушкой встали из-за стола,
переступили порог –
вперед, в объятья летнего дня,
безостановочно говоря,
как от улиц Мехико смертью веет,
а ночью в Париже воздух прелый,
степной волк разбудит их хриплым лаем.
Я знаю, в их венах бурлит первобытный Нил.
Недопитый чай на столе.
Остыл. |
