Сидит, молчит, глядит в окошко,
Сквозь паутину крупную гардин.
Жует от скуки теплую лепешку,
Пришедший из походов пилигрим.
Неужто завершил труды скиталец,
И более не надо ничего,
Прости меня, по жизни злой, страдалец,
Теперь спокойно зри свео кино.
Отобразятся в голубом экране,
Отрывки подвигов, когда последний бой,
Ты проводил. И там островетяне,
Не чикались размеренно с тобой.
Лупили, что есть силы по мордасям,
Да били так, что кровь лилась рекой.
Но ты ведь наш, любимый дядя Вася,
Им показал, что есть российский бой.
Они с тех пор, поглаживая шишки,
Не рыпаются боле на страну.
Ты ж обещал им: вынуть с жопы кишки,
Поджечь вигвам, и схавать сатану.
Боятся, сволочи, ну так болезным надо,
Ишь, распоясались, как толстый бегемот.
Ты им устроишь званные парады,
Ты им прищемишь крокодилий хвост.
Но только по трезвяне, дюже просим,
Ведь, нехристи, на пальмовых листах,
В ООН отправили, кажись листочков восемь,
Вот будет на собесе тарарам.
Нас обвинят в грехах, что ты не делал,
И резолюцию одобрят всем гуртом,
Мол дядя Вася негодяй, буддист по вере,
Представить страшно, что будет потом.
Нас санкцьями обложат как волчицу,
Папаев веток станет не хватать,
И итальянцы заморозят мякоть пиццы,
Исчезнет помидоров благодать. |
