Вот доживаю на панели дней последних,
Добротное по милости тепло.
И в бабьем лете постигаю волю клети,
Где задохнусь. Или взлечу в окно,
Нам приоткрытой в этой круговерти,
Телесных зол и бабьих долгих ласк.
Когда она усталым задом вертит,
Как в добродетели пиитных сладких маск.
Но все пройдет по волшебству чудесных сказок,
Кот пропоет в последний раз мотив,
Русалка спрыгнет и промчит поверх салазок,
В простор немецкий, в севера залив.
Поэты проберутся к поэтессам,
На новогодний сказочный фуршет.
Тех подожмут своим могучим весом,
К вину клико, что скрыл весной буфет.
От глаз блудливых царскосельской своры.
Не то прибудут русичи к беде,
Вновь в Петербурге балы и раздоры,
И Петр первый в бронзе на коне,
Захочет перепрыгнуть славу речки.
Остановил его, о, Александр пиит.
Который дань отдал любви узбечки,
На нас с небес в улыбке милой зрит. |
